Меньше всего мне было нужно, чтобы кто-то понял, что Мэфи умеет говорить. Меня просто изгонят с острова. Во всех легендах говорящие существа всегда на стороне зла.

– Я сказал, что помогу.

– Ты хочешь помочь? – Джио смерил меня взглядом.

Ну вот, так это всегда и начинается. Сначала соглашаешься помочь кому-нибудь перестелить крышу, а потом раз – и ты уже строишь для него новый дом.

– Скажи, куда ты ее послал и что именно она должна была узнать. Я ее отыщу и передам тебе всю информацию. Но это не значит, что я хочу к вам присоединиться. Просто я хочу поскорее отсюда убраться.

Джио подумал немного и вздохнул:

– Ладно, выбора у меня все равно нет. У нее связной в городе. Солдат. Он на нашей стороне. Днем после обеда его сменяют и он идет в город. Найдешь его в трактире возле пристаней. Скажешь – рыба сегодня совсем не клюет. Скажешь слово в слово. В этом трактире подают жареных кальмаров, издалека почуешь.

– И как я его узнаю?

– Он сидит за угловым столиком. Мужчина средних лет.

– И все? – У меня брови поползли на лоб. – А имя у него есть?

– Посчитал слишком рискованным нам его называть.

Да уж, воровать гораздо проще – заходишь куда-нибудь с пустыми руками, выходишь с полными.

– Хорошо, – кивнул я, – иду прямо сейчас.

Я повернулся, чтобы уйти, но Джио меня остановил:

– Тебе не стоит брать его с собой.

До меня не сразу дошло, что он это о Мэфи. Я успел привыкнуть, что он всегда рядом, мне и в голову не приходило, что кто-то может нас разлучить.

Я резко развернулся.

– Люди будут обращать на вас внимание, – сказал Джио. – Ты заработал определенную репутацию. И у тебя очень необычный питомец. Может, в песнях о нем и не упоминают, но слухи ходят. Встречу тебя у выхода. То, что ты подстриг волосы, – хорошее решение, но мы еще немного тебя замаскируем, на случай если кто-то видел твои плакаты. Их здесь мало, но они есть.

Джио был прав, но мне все равно это не нравилось.

Повстанцы проводили меня в комнату по соседству с главной пещерой. Она была так искусно вырезана, как будто вылеплена из жирной глины. На потолке – рельефное изображение женщины в развевающихся одеждах, над левой ладонью завис шар, а с правой ладони водопадом стекает вода. За спиной – гора. Художник постарался, чтобы гора получилась такой же впечатляющей, как женщина, – высокая, с зубчатыми склонами, а на вершине – дымчатый можжевельник. Небольшая лампа в углу комнаты отбрасывала на лицо женщины зловещие тени.

Жутковато лежать под таким потолком, когда хочешь заснуть.

Мэфи потыкался мордой мне в ладонь. Его голова уже почти до пояса мне доходила, что неудивительно, учитывая, сколько он съедал за день. Еще пара-тройка месяцев, и он, если будет продолжать в том же духе, вымахает до размеров небольшого пони. Шерсть на бугорках возле ушей совсем стерлась, и теперь они были затянуты темной блестящей кожей.

– Я должен идти с тобой, – сказал Мэфи.

– Ты уже целыми предложениями говоришь? – удивился я.

– Иногда. – Он прислонился к моей ноге и посмотрел на меня черными и влажными, как речная галька, глазами. – Я должен идти с тобой.

– Еще девять дней, и мы отсюда уплывем. – Я почесал ему щеку. – Выйдем в Бескрайнее море, и ты сможешь, когда захочешь, прыгать за борт и ловить себе рыбу.

Мэфи тяжко вздохнул. Так вздыхает муж, когда жена говорит ему, что она больше не хочет выходить в море во время шторма, только вот последний разок сходит, и все. Мэфи покачал головой и начал зарываться в одеяла.

– Ты делаешь хорошо, но ты один. Одному плохо. Один нехорошо.

Он выкопал себе ямку в одеялах и улегся калачиком, прикрыв хвостом нос. Я удивился – мы только недавно проснулись, а он уже устал?

– Я один, – сказал Мэфи.

У него был такой грустный голос, что я не выдержал, опустился рядом с ним на колени и взял в ладони его голову. Голова у него теперь была тяжелой, как у собаки, но челюсти шире и сильнее. Когда он укусил императорского солдата, тому наверняка пришлось несладко. Я почувствовал гордость за Мэфи, он прошел большой путь, с тех пор как я совсем мелким выловил его из воды.

– Не приставай к повару, я к вечеру вернусь.

Я в последний раз похлопал Мэфи по голове и вышел из комнаты, пока он не уговорил меня остаться.

За дверью стояла Ранами с листом пергамента в руке.

Могла ли она услышать наш с Мэфи разговор?

Все двери в подземелье были каменные, да и по взгляду ее не было заметно, что она что-то слышала.

– Вот возьми. – Ранами протянула мне пергамент. – Это карта. Без нее тебе до города не добраться. Выбери самый длинный маршрут. И смотри никого сюда за собой не приведи. Джио тебя ждет.

Она была явно взволнована и, когда я взял у нее карту, нервно поправила платье.

– Что-то не так? – спросил я.

Спрашивать, конечно, не стоило, она могла подумать, что я ей сочувствую, и попросить о помощи. А мне уже изрядно надоело помогать. У меня забрали Эмалу, и я уже семь лет не мог ее вернуть.

Ранами на мгновение прикрыла глаза и покачала головой:

– Все хорошо. И все будет хорошо, если ты сделаешь то, что обещал. Мужчины и женщины получше тебя погибли от рук шпионов и конструкций. Будь осторожен.

– Подожди, хочу тебя попросить… – сказал я, пока она не ушла. – Мой питомец, Мэфи. Можешь за ним присмотреть, пока меня не будет? Чтобы у него была еда? Он в последнее время как будто постоянно голодный.

Лицо Ранами стало не таким суровым, как обычно. Я мог ей не нравиться, но трудно было встретить того, кому не нравился бы Мэфи.

– Он, похоже, очень к тебе привязан, – заметила Ранами. – Не волнуйся, я за ним присмотрю.

Джио ждал меня у входа. Он был в плаще с капюшоном, на боку висела кожаная сумка.

– Удачи, – сказал он.

– Удача мне ни к чему, – я небрежно махнул рукой, – а вот хитрость не помешает.

– «Хитрость» звучит иначе, и это не то, чего бы я стал тебе желать.

Пришлось постоять и подождать, пока он с помощью замазки не изменит мне форму носа.

– Это ваше сопротивление, – сказал я, – игра с неравными ставками. Вы планируете выиграть или просто хотите унизить противника в процессе игры?

– Я играю только на выигрыш. – Джио уставился мне в переносицу и надавил большим пальцем рядом с глазом. – И мы выиграем. Император заперся во дворце. Он умирает, и никто не знает, как выглядит его дочь. Как думаешь, что случится, когда он умрет? Что будет со всеми его конструкциями, которые он распространил по островам? Они потеряют управление, повстанцы с ними разберутся, и мы вернемся к нормальной жизни.