Синтия устроилась на заднем сиденье, поджав под себя ноги. На ней было накрахмаленное розовое платье, а черные блестящие волосы мама аккуратно заплела в косички. Девочка смотрела на затылок отца и пыталась представить себе, о чем он сейчас д/мает. А еще ей была видна мамина нарумяненная левая щека и кусочек ее плеча. Наконец Синтия не выдержала и встала, и перед ней сразу раскинулась широкая дорога, по которой они ехали, с бесконечными телеграфными столбами по обе стороны. Мать слегка придерживала ее, обернувшись с переднего сиденья. Но однообразный пейзаж шоссе вскоре утомил девочку, и она снова уселась на свое место.

— Синтия, лучше не вставай больше, — предупредила мать. — А то если мы наедем на какой-нибудь камень, или папе придется резко затормозить, то ты вылетишь прямо на дорогу.

Девочке это показалось невероятным. Тем более что все окна в машине были закрыты. Но мама, наверное, знала, что говорит, иначе зачем бы люди стали приезжать к ней со всех концов страны, чтобы купить амулет или послушать, что она расскажет им про их будущее?

Синтия и трое ее братьев, деливших с ней заднее сиденье, переглянулись и захихикали. Розовощекий Льюк с прилизанными лоснящимися волосами цвета соломы был одет в костюм моряка с длинными расклешенными брюками, а на голове имел настоящее накрахмаленное морское кепи. На Аврааме был «мундир» простого солдата и шорты. Сперва он обиделся, когда папа преподнес ему такой подарок, потому что раньше никогда не видел, чтобы солдаты ходили в шортах, но потом слегка успокоился, когда в комплекте одежды обнаружилась и настоящая офицерская фуражка — с золотой тесьмой и черным блестящим козырьком. Сайрус был самым крупным из всех, и на нем неуклюже болтались зеленые парусиновые брюки, какие носят обычно грузчики и водители автобусов, белая рубашка с короткими рукавами и серые подтяжки, которые и не давали спадать его нелепым штанам. Он почти всегда был одет в нечто подобное и от этого выглядел смехотворно, но мать никак не могла подобрать ему вещи, в которых он смотрелся бы более-менее прилично.

Синтия с сожалением вспоминала о пасхальной корзиночке со сладостями, которую мать не разрешила ей взять с собой, сказав, что этим она только испортит себе аппетит, а у дяди Сэла и тети Эдны наверняка найдется для нее немало всяких вкусных сюрпризов.

Льюк и Авраам тоже оставили свои корзиночки дома, а Сайрусу почему-то разрешили взять гостинцы с собой, и теперь остальные только посмеивались над ним, потому что за время пути он успел съесть почти все, что находилось в его корзинке, причем ел он так неумело, что очень быстро перепачкал всю свою одежду мармеладом и пастилой. У него оставалось уже лишь несколько желтых мармеладных зайчиков, которых он припас напоследок, потому что любил их больше все~о, как, впрочем, и Синтия. Они были мягкие, сладкие, липкие и тягучие, а когда их полностью засовываешь в рот, они начинают буквально таять там, как будто сделаны из сахарной пудры.

— Празднование Пасхи поначалу не имело к Христу никакого отношения, — поясняла мама. — Это был языческий праздник весны. Зайчики и яйца — это символы плодородия, отсюда и пошел традиционный пасхальный зайчик, несущий яйца. Теперь вам понятно?

Синтия, самая младшая, в свои семь лет не поняла ничего. Но до старших братьев, может быть, кое-что и дошло. Сайрус же, который в умственном развитии сильно отставал от остальных детей, кажется, вообще считал, что весь смысл Пасхи состоит в откусывании голов мармеладным зайцам.

Возле дома, когда они садились в машину, Синтия увидела, как несколько ее школьных товарищей направляются в церковь.

— А мы почему не ходим в церковь? — поинтересовалась она.

— Потому что мы не верим в то, что там происходит, — ответила мама. — Мы верим в вещи, которые гораздо древнее церкви и имеют намного большую силу и власть. А церковь создана для убогих и слабых. И поэтому нам там нечего делать. Она нам попросту не нужна, как никогда не была нужна ни вашему деду, ни прадеду.

— А расскажи нам про дедушку, — попросил Льюк, чтобы как-то скоротать время в дороге.

— Он был чародеем, — начала мама, — как и его отец — ваш прадед.

— А что это такое? — спросила Синтия, хотя мать уже много раз объясняла ей это.

— Чародей — это волшебник, — терпеливо повторила она. — Это значит, что он очень хитрый, умный и может делать то, что недоступно другим людям. Дедушка Барнс был очень мудрым. В Англии, в деревне, где он жил, все вокруг знали, что он волшебник. Он мог делать такие вещи, что у людей волосы вставали дыбом. И творил он самые настоящие чудеса. Поэтому его боялись и уважали, и у него было много последователей — целое общество учеников и поклонников. А все потому, что его магия была настоящей — не то что те фокусы, которые теперь частенько показывают по телевизору. Он знал все о демонах и имел над ними власть.

— А кто такие демоны? — спросил один из братьев.

— Они живут в аду, — объяснила мама. — И служат Сатане или тем, кто может вызывать их из ада с помощью волшебства.

— И дедушка знал, как это делается?

— Да, говорят, он умел это делать. А еще я слышала, будто он с помощью заклинаний мог убить человека.

Синтии было непонятно, как можно словами убить человека, но все равно прозвучало это весьма устрашающе.

— Не надо забивать детям головы всякой чепухой, — неожиданно вмешался отец.

— Но это же правда! — обиделась мать. — И к тому же ничуть не страшнее любых детских сказок — например, про Ганса и Гретель, где злая ведьма сажает маленьких детей на противень, чтобы зажарить и съесть.

— Я с тобой не согласен, — коротко ответил отец.

Но то ли из чувства противоречия, то ли просто желая настоять на своем, мама продолжала рассказывать детям об их дедушке — чародее Льюке и прадеде-чародее Аврааме, в честь которых и были названы два из трех братьев. По ее словам выходило, что колдуны умеют летать по воздуху и незаметно проходить сквозь стены. А еще они могут предсказывать будущее, находить украденные или спрятанные сокровища и лечить людей и животных, порсто касаясь их своими руками и читая вслух заклинания.

Синтия и братья слушали все это, затаив дыхание. Многое из сказанного им было уже известно, но все равно каждый раз рассказы воспринимались, как новые, и интерес к ним не ослабевал. Особенно детям нравилась история о сражении дедушки Барнса с колдуньей