Еще раз говорю, что не все выстраиваются в единую линию, кто-то опережает, кто-то отстает — но это наличествует. Если вас сравнить с другими студентами — будет еще заметнее. Дело не в том, что та школа лучше, другая хуже. Но будем думать над тем, чего не хватает. Я надеюсь, что вы об этом тоже думаете, вы же сообразительные. А если думаете, — самоуверенность быстро рассеется, если она у кого-то есть. Чего не хватает? Конечно, надо уметь доживать, доживать до того, чтобы нельзя было повернуть логику развития, как характера, так и развития событий. Вы не умеете добирать, некоторые тратятся раньше времени. Предыдущие курсы это делать умели, хотя, наверное, нельзя сравнивать, кто был лучше, какая компания была интереснее.

Я уже говорил о том, что вы люди другого времени. И количество комплексов, страхов, знания негативной стороны бытия, которое сильно сокращает амплитуду душевных наших колебаний, вас в меньшей степени коснулось, нежели касалось ваших старших товарищей. Чего еще не хватало? Резких парадоксальных поворотов логики. Часто торопитесь, не всегда в движении, излишек вами накопленного спускаете бессмысленно, и все уходит в гудок, то есть в пустой звук. Это я про движение внутреннего сгорания. Сейчас в исполнении не хватает целесообразности. Речь идет о соразмерности. Увиденное не про вас, напоминает передачу «Городок». В жизни все сложнее. Человек так устроен, что он почти всегда не весь на виду. В жизни мы, несомненно, умнее: делая гадости, обманывая кого-то, умеем это скрывать. Сегодня вы играли Астафьева, Шукшина, Вампилова. Не могу сказать, что у них была счастливая судьба в театре. Удачи у каждого можно пересчитать по пальцам. А ведь это такая панорама страстей человеческих… Люди, персоны, о которых они писали, часто не владеют собой, а в человеке это самые интересные минуты проявления характера. Вот это накопление радости, раздражения, гнева, любви происходит понятным естественным образом, проходит на наших глазах, и мы должны затаенно ждать, ну когда же он возьмет и задушит свою Дездемону. Передать это ощущение можно, только если каждый из вас верит в происходящее.

Обоснованность веры — индивидуальная, у каждого она своя, как у каждого своя судьба для реализации возможностей, она приходит ко всем нам не в одно и то же время. Оказывается, что все мы движемся с разными ритмами, и прирастание возможностей в каждом проходит свой неповторимый путь. Но всегда остается вопрос веры, он — главный. По сути, это вопрос — накопления, накопления знания о себе. И как всегда в таких случаях бывает, что успех, который приходит к нам, рождает веру в свои силы. Никаких других способов не знаю. Этого ни купить, ни наследовать не получится, только через утверждение себя. Так что вперед! Да, как сказал Чехов, «сила веры — великая сила»! Но что интересно? В жизни физическое самочувствие и действие связаны неразрывно, а на сцене в современном театре часто действие само по себе, а физическое самочувствие или неясно, или просто отброшено за ненадобностью. И сразу возникает неправда.

Человек — сложнейшее существо, его ход мыслей зависит от множества обстоятельств, что влияет и на поведение человека, и на его состояние. Уловить эту переменчивость, «мерцание смыслов» подчас нетренированному вниманию невозможно. Так в будничные занятия без теоретизирования входит еще одно важное положение учения Станиславского: на сцене нужно быть, а не казаться. Каждый актер мечтает достичь «почти сверхъестественной естественности». Мечтать не запрещено. Вл. Ив. Немирович-Данченко учил: «Надо играть, ничего не играя». Удается немногим.

Май 2012 года, из выступления на педсовете.

— Каждая наука имеет своих гениев, но ремесло профессионалов тоже уважает. Количество непрофессионалов сегодня увеличилось многократно. Чтобы попытаться побороться с этим фактом, была основана наша школа. Сегодня посмотрев экзамен, я твердо могу сказать: нет, эти девятнадцатилетние школьники колледжа явно серьезнее, более продвинуты в дисциплине актерского мастерства, которое называется сценическое движение, нежели их старшие товарищи в театральных вузах. Сегодня в наших стационарных заведениях есть некоторые приметы уставания, наличествуют успехи, которые усыпляют. А ничто так не отрезвляет, как молодая поросль, которая вдруг из кустарника становится лесом, а там, глядишь, на опушке леса вырастает лес новый. Это жизнь, ничего невероятного здесь нет. Я не только о Подвале сейчас говорю. Смотрите, как любопытно развиваются события. Люди, ставшие лет восемь назад в первые ряды в Художественном театре, пересмотрев свои жизненные интересы, отошли в сторону, занялись чем-то другим. Но не прошло и двух сезонов, и стало видно, что ничего страшного не произошло: уплыло и уплыло. Пришли другие, и ряды сомкнулись.

Июнь 2012 года.

— Что сразу вспомнилось на вашем экзамене? Есть такая книга «Репетиция — любовь моя». Это не случайное название и не случайно оно вспомнилось. Сегодня здесь был такой момент совместной работы, когда вы могли признаться, что вам нравилось заниматься своим делом. Чувствовалось движение к результату. Чувствовалось, что вы увлечены процессом. Не только результатом, но и процессом. А это ключевой момент в русской театральной школе. Сегодня было вхождение для многих в новый мир, подробный детальный вход в культуру. И было интересно смотреть, как вы в первый раз так ударили вот сюда (показывает на сердце). Это произошло, когда вы пели стихи Окуджавы и Высоцкого, в эти минуты у вас было точное попадание в культурную среду, ситуацию, в нужный тон, на нужную эмоциональность. И ход был честный, открытый. Что еще сегодня было? То, что играли сегодня, — это все советская литература. Рощин, Шукшин, Астафьев — литература разная, многие ваши сверстники ее не знают. И не узнают! Отдайте себе в этом отчет! И какое огромное счастье, что вы в данный пласт русской культуры благодаря своим педагогам входите, то есть вы становитесь людьми культуры. То, что делают ваши педагоги, очень важный момент в формировании вас как деятелей культуры, без этого делать в театре нечего! Если вы не чувствуете культуру — туда ходить незачем. Многие произведения Виктора Астафьева звучали в моем исполнении на радио. Он близок моей душе, близок своей ответственностью за человека, ответственностью за все, что происходит сегодня в душе людей. Встречи с ним всегда поддерживали во мне веру, что у каждого на земле есть долг, обязанности перед людьми и миром.

Солженицын, Ахматова, Пастернак — вот мои университеты духа. Их произведения стали доступны только с наступлением в стране «оттепели», и лучшей поры журнала «Новый мир». Когда-то повесть «Один день Ивана Денисовича» разделила мою жизнь на две половины, перевернув душу и заставив переосмыслить происходящее со мною. И когда спустя десятилетия, в 2000 году, я записывал на радио