Боже, мы загнали себя в ловушку…

Глава 21. Подарок

Камиль

У него еще язык поворачивается меня сыном называть. Нарисовался — не сотрешь!

— Я пойду, — выкручивается брат. — Обещал Артуру покатать его на лошади. — Он хлопает меня по плечу и тянется к стволу. — Это тебе не нужно, — говорит тихо, обезоруживая меня и оставляя нас с Захиром Асмановым наедине.

Мы смотрим друг на друга, а сказать совсем нечего. Хаос мыслей пронзает мозг, но ни одна не хочет быть озвученной. Слишком много времени прошло, много пережито, много воды утекло. Боль, разочарование, тоска, что овладели мальчишкой-сиротой, с возрастом превратились в непробиваемый панцирь недоверия и гнева.

— Ты удивлен, я понимаю, — начинает Асманов, но я, игнорируя его, иду к бару.

Беру первую попавшуюся бутылку, наливаю немного и проглатываю одним глотком. Горячий шар обжигает грудь, приятной расслабляющей волной разливается по телу, стреляет в мозг, заглушая кричащих в душе демонов.

— Ты пропал на двадцать пять лет, а вернувшись, подсунул мне свою жену. Странно, чему я удивляюсь? — Снимаю куртку, оставляю ее на диване, а сам усаживаюсь в хозяйское кресло.

— Камиль, если ты позволишь мне объясниться, то надеюсь, мы поймем друг друга.

— Я тебя никогда не пойму. Не пойму, как можно бросить своего малолетнего сына, лишившегося матери, на произвол судьбы. Как можно спокойно устраивать свою личную жизнь, а потом вернуться и создать этому же сыну тонну проблем. Да-да! Охренительно приятно знать, что я встречался с женой своего папаши. Что она обманывала меня по его приказу. Предавала. Причинила мне столько боли, сколько ты не причинил, когда исчез. И даже сейчас она продолжает пить мою кровь. Меня ведь посадят. Без вариантов. Но знаешь, что самое противное? Ты! Ты хотел разлучить меня с Асей! И ты этого добился, потому что совсем скоро нас разделит тюремная решетка. — Я подаюсь вперед и шиплю: — Вот за это никогда не прощу!

— Камиль, все не так, как тебе кажется.

— Правда? — горько усмехаюсь и откидываюсь на спинку кресла. — А ты своему сыну младшему, братишке моему, эту же хрень впаривать будешь? Или в детдом его закинешь года через три-четыре?

Он опускает взгляд. Стыдно? Ни за что не поверю!

— Камиль, мне нет оправдания. Когда одумался, тебя уже Чеховской усыновил. Ты был счастлив рядом с братом. Чеховского папой называл. Я не посмел вновь все разрушить. Поэтому смирился и научился жить без вас.

— Без нас?

— Без тебя и Насти. — Он садится и, свесив голову, скрещивает пальцы. — Тяжело было. В то время ты постыдился бы меня. Годы потребовались, чтобы я взял себя в руки. Почти двадцать лет… А потом свыкся, Римму встретил. Она была милой деревенской девушкой…

— Пока бабки не понюхала, — фыркаю, не скрывая злорадной улыбки.

— У нас уже Тимур родился, когда я узнал, чем ты занимаешься. Очень расстроился.

Ну конечно, расстроился он! Даже комментировать это не хочу. Просто послушаю, как он мне тут о своей отцовской любви поведает.

— Долго думал, как бы помочь тебе, вытянуть из этого болота. Вот Римма и предложила свою помощь. Мы планировали, что она просто подружится с тобой, подготовит к встрече со мной, а дальше уже вместе с ней как-нибудь… Увлеклась она тобой, Камиль, — вздыхает он, нервно заламывая пальцы. — Влюбилась. Пытался переубедить ее, но бесполезно.

— Ты уверен, что мной увлеклась, а не моим банковским счетом? — язвлю, не удержавшись.

— Уже не знаю. Она стала беспокойной. Мы часто ругались. Это отражалось и на ваших отношениях. Позже я узнал, что вы…

— Спим.

— Да, — кивает он. — Сразу дал ей развод. Пообещал, что о Тимуре сам позабочусь. Поверил, что она сумеет сделать тебя счастливым и вырвать из бандитских сетей. Дал ей свободу, шанс все с начала с тобой начать.

— Она заявила мне, что беременна! За нос водила! Лживая, мерзкая сука! По-твоему, этого я заслужил? Это твой подарок старшему сыну? Твое искупление?

— Камиль, я узнал об этом уже после вашего расставания. Попросил ее отстать от тебя. Даже вернуть к нам пытался. Но… не узнавал ее. Долей в клубе заинтересовалась. Дорогие шмотки стали привлекать ее больше, чем забота о сыне. Будто подменили.

— Это я ее испортил, — усмехаюсь.

— Ты никого не можешь испортить. Ты же Настин сын.

— Да, я ее сын. Только ее. Но как я сказал тебе, мне на все плевать. За Асю не прощу.

— Мне когда Римма сообщила, что у тебя девушка появилась, я начал искать, кто такая, откуда. Я поверить не мог, узнавая в ней Настю. Не внешне. Характер такой же. Сильная, но нежная. Смелая, но застенчивая. Настойчивая, но милосердная. Камиль, я не хотел, чтобы ты прошел через то же, что и я. Любить такую женщину опасно. Она рассудка лишит. Сам не заметишь, как умрешь. Не телом. Душой, Камиль, умрешь.

— Я живу рядом с ней. Дышу. Чувствую себя счастливым и нужным. Нужным не за умение метко стрелять, а за то, что я просто есть.

— Это сказка, Камиль.

— Пусть! Но я хочу в нее верить, потому что нажрался дерьма за свою жизнь! Ты должен был понять, что никто не встанет между нами, в тот день, когда я пристрелил твою суку.

Он поднимает лицо. Смотрит на меня с прискорбием. Даже интересно, верит, что я Ермакову укокошил? Или знал о ее наклонностях? Безумный мужик. Какой-то наивный. Может, не врет: помочь хотел. Да не тем путем пошел. Как бы то ни было, сложно видеть в нем родного отца. Человек, которого я помню из детства, и тот, что сейчас сидит напротив, — две разные личности, и от обоих я получил свои удары.

Снова опускает голову. Молча. Не стану иронизировать. Моя медсестричка это бы не одобрила. Да и не по-мужски будет над родным отцом насмехаться. Сломленный он. Прав дядя Наиль, Захир Асманов любил так сильно, что умер вместе со своей любимой. Его тело живо, но душа — нет. А разве может человек без души поступать по велению сердца? Моя мама действительно умела обольщать. Так головы Чеховскому и Асманову вскружила, что оба так и прожили до старости, храня чувства к ней. Жутко. Волоски над кожей поднимаются от мысли, что стало бы со мной, потеряй я свою медсестричку. Утопился бы, удавился, застрелился, заживо сжег себя. Но жизни без нее не представляю. В крови купаться буду, глотки грызть, хребты ломать ради нее.

— Ты знаешь,