Беллинсгаузен одарил приближенных короля ситцами, стеклянной посудой, чугунными котлами, ножами, буравами и прочим. Сверх того дарил чиновникам серебряные медали, а остальным бронзовые, объясняя через миссионера Нота, что эти медали оставляют им на память, так как на одной стороне изображен русский император Александр, от которого они посланы, а на другой названия шлюпов «Восток» и «Мирный». И хотя островитяне обещали хранить медали, но уже прямо здесь, на палубе шлюпа, стали променивать их матросам за платки.

* * *

Помари сдержал слово, данное Беллинсгаузену, и доставил на «Восток» шесть свиней и четыре на «Мирный», а также множество плодов и клубней, годных для употребления во время плавания. Фаддей Фаддеевич явно угодил королю, надев на его верного слугу красный лейб-гусарский мундир и повесив ему через плечо свою старую морскую саблю. Тот был чрезвычайно доволен подарком, с интересом рассматривая свою новую одежду.

Переводчик Виллиам, несмотря на запрет, доставил на «Восток» четыре свиньи, за что, равно как и за труды по должности переводчика, был щедро одарен европейскими вещами и платьем, а также порохом и свинцом, потому что имел ружья.

Андрей Петрович, да и другие офицеры в разговорах между собой отмечали, что европейцам здесь делались серьезные послабления по сравнению с остальными островитянами.

Перед самым отплытием шлюпов король убедительно просил капитана остаться еще на несколько дней, но когда убедился, что тот тверд в своем решении, пожал ему руку и просил не забывать его. Весьма неохотно спустился в лодку, потупил голову и долго шептал про себя, видимо, читая молитву. Не зря же его приближенные говорили, что он очень набожен.

Некоторые островитяне просили Беллинсгаузена отправиться вместе с ним, но тот отказал им, исполняя желание короля, который убедительно просил не брать его поданных с собой.

* * *

Тишина, нарушаемая лишь плеском воды у форштевня. Солнце склоняется к горизонту, и в открытое окно каюты дует теплый ветерок, лениво шевеля раздвинутые шторы. Друзья в одних рубашках сидели в креслах, откинувшись на спинки, за столом, накрытым по малой программе.

— Слава Богу, Андрюша, наконец-то идем прямым курсом на Порт-Жаксон, — удовлетворенно заметил Фаддей Фаддеевич. — После Таити покрутились к западу от Островов Россиян, открыв еще несколько небольших островов, да южнее острова Фиджи прихватили еще парочку. Вполне достаточно. И хотя открытие неизвестных ранее островов лестно, как ты понимаешь, для каждого мореплавателя и, кроме того, обогащает географические знания, но я уже, честно говоря, боюсь встретить новые, которые задержат нас для их описания. Иван Иванович и так каждый день бегает на бак, осматривая крепление бушприта, с которым мы не сможем идти во льды. А чтобы надежно отремонтировать его, нужно время, которого становится все меньше и меньше.

Андрей Петрович внимательно слушал друга, не спеша передвигая по столу фужер с мадерой.

— А как ты, Фаддей, оцениваешь наше посещение Таити?

— Очень положительно. За краткое время пребывания там мы поверили с большой точностью хронометры, запаслись свежей водой и тропическими плодами выше головы, не считая свиней и кур. Одних только апельсинов и лимонов насолили по десять бочек на каждый шлюп, так что теперь цинга в высоких южных широтах нам не страшна. Кстати, штаб-лекарь Берх доложил, что со всеми проявлениями цинготной болезни у всех членов команды окончательно покончено.

— Я каждый раз все больше убеждаюсь в добросовестности и компетентности капитана Кука. Это, в частности, касается и Таити. Его жители действительно доброжелательны и гостеприимны, — Андрей Петрович помолчал. — Я ведь там на «Екатерине» только и успел, что налиться свежей водой да прикупить фруктов, и тут же снялся с якоря, чтобы лишний раз не «светиться». И то миссионер Нот дотошно зафиксировал и имя капитана, приняв за него меня, и название судна и флаг, под которым мы прибыли туда. Ох уж эти миссионеры…

А как тебе, Фаддей, нравятся поборы англичан в виде кокосового масла и аррорута?

— Нормально. Ведь наши землепроходцы, присоединяя к России огромные территории Сибири и Дальнего Востока, тоже облагали местных жителей ясаком, или пушным налогом.

— Но ведь острова Общества формально являются независимыми?

— Какое это имеет значение?! Просто англичане заменили официальную дань добровольными пожертвованиями населения в пользу христианской веры, только и всего.

— Пожалуй, ты прав, — задумчиво сказал Андрей Петрович.

Пригубили мадеру, закусывая ароматными ломтиками ананаса.

— А ты, Фаддей, похоже, стал учиться на собственных ошибках, не наступая дважды на одни и те же грабли.

— Ты что имеешь в виду? — насторожился тот.

— Быстро же ты успел забыть про последний инцидент с туземцами.

— Кто про что…

А дело было так. Когда рано утром приблизились к неизвестному острову, то шлюп был окружен примерно тридцатью лодками с островитянами, вооруженными копьями. Подняться на борт шлюпа они отказывались, и тогда с кормы спустили несколько веревок, за которые можно было им держаться, так как ход судна был довольно большой. Ухватившись за веревки, они, ко всеобщему удивлению, старались перепилить их пилами, сделанными из челюстей больших рыб с зубами.

Приблизившись к берегу, была подана команда к повороту оверштаг, и матросы разбежались по местам. Воспользовавшись удобным случаем, туземцы стали бросать на ют и шканцы крупные обломки кораллов, которыми можно было не то что ранить, но и убить человека, попав ему в голову. Холостой выстрел из ружья более ободрил, чем устрашил вероломных островитян. И тогда Беллинсгаузен приказал лейтенанту Демидову выстрелить зачинщику этой злостной выходки в мягкое место, что и было исполнено. Раненый закричал, и все лодки тотчас разбрелись в разные стороны. Раненого повезли на берег, а остальные лодки отгребли далее в сторону от шлюпа и остановились, как будто вероломство их и не касалось.

— Не мог же я поступить иначе, послав подобно Рогевейну или Шутену сильный вооруженный отряд, и показать туземцам ужасное действие европейского огнестрельного оружия. Ведь первое изустное мне приказание государя было, чтобы везде щадить людей и стараться в местах, нами посещаемых, как у просвещенных, так равно и у диких народов, обходиться с ними ласково и тем приобрести их любовь и оставить хорошую о себе память и доброе имя.

— В этом случае, Фаддей, ты поступил правильно, но очень осторожно, ограничившись полумерами, а вот в другом проявил совершенно не оправданную решительность.

— Ты, очевидно, имеешь в виду подводный коралловый риф? — взгрустнул Фаддей Фаддеевич.

— Вот именно.

А взгрустнуть было от чего. Закончив описание открытых южнее Фиджи двух островов, названных именами художника Михайлова и астронома Симонова, Беллинсгаузен поспешил к третьему, увиденному с салинга, который показался больше прежних, так как были видны только его гористые места. Перед наступлением темноты «Мирный» не был виден, поэтому в 8 часов вечера зажгли фальшфейер, на который тот ответствовал, находясь в семи милях к северо-западу от «Востока».