В это время раздался негромкий, но настойчивый стук в дверь. Король смутился, поспешно спрятал записку, чернила с пером и геометрическую тетрадь, поставив шкатулку на место, и только после этого открыл дверь. На пороге показались Лазарев, встревоженный довольно долгим отсутствием начальника экспедиции, и явно раздосадованный миссионер Нот: «О чем же так долго король говорил с амбициозным капитаном 2-го ранга, официально представляющим российское правительство, и с изворотливым и проницательным русским разведчиком, работающим под именем известного ученого? Угрожает ли это английским интересам? Похоже, что русский лейтенант не в курсе их тайных дел, иначе не стал бы так настойчиво стараться проникнуть в кабинет, мешая их встрече. Ведь король не сразу открыл дверь, видимо, что-то убирая или пряча».

Помари же, как ни в чем не бывало, сменил тему разговора.

* * *

Беллинсгаузен представил королю двух мальчиков, подобранных на острове Макатеа. Тот их расспрашивал, смеялся и передразнивал, когда те с ужасом вспоминали, рассказывая, как их преследовали людоеды. При этом показывали те кривляния, которые по обыкновению делают островитяне на своих празднествах, когда съедают взятого пленника.

Через переводчика Виллиама моряки более подробно узнали о причине несчастных приключений четырех мальчиков. Десять островитян с острова Анны были сильным ветром занесены на остров Макатеа. Однако вскоре после этого туда же пристали лодки с острова Тай, жители которого по причине вражды между ними перебили ранее прибывших и съели их кроме четырех мальчиков, спрятавшихся в кустах в глубине острова. После чего, не обнаружив более неприятелей, покинули остров.

Увидев приближающиеся европейские корабли, мальчики обрадовались, ибо слышали от своих родственников, что европейцы местных жителей не обижают и уж тем более их не едят. Поэтому они и побежали к мысу, подавая знаки, чтобы их увидели с этих кораблей.

Беллинсгаузен предложил им по своему усмотрению остаться на шлюпе или на острове Таити. Но так как они уже успели встретить на острове своих земляков с острова Анны, чему весьма обрадовались, то единодушно решили остаться здесь, на Таити.

* * *

В это время лейтенант Демидов весь день оставался на берегу, занимаясь пополнением запасов пресной воды. С этой целью он пристал на баркасе прямо к песчаному берегу на полмили южнее мыса Венеры, где буквально в нескольких десятках саженей от этого места вдоль берега протекала речка. Сюда сразу же сбежались таитянские подростки и мальчишки, которые охотно входили в речку и, наполнив анкерки водой, на поднятых руках доставляли их к берегу. Матросам оставалось лишь носить бочонки к гребным судам, и они едва поспевали за бойкими помощниками.

Островитяне изъявляли им свое дружеское отношение и гостеприимство, приглашая в ближние дома и угощая их апельсинами, кокосовыми орехами, и прочими плодами. Больше всего матросов удивило то, что островитяне вовсе не запирают своих домов, совершенно не опасаясь того, что их могут ограбить. Кто из европейцев может решиться на это?!

* * *

Капитан-лейтенант Завадовский, как впрочем, и все офицеры, бывшие на берегу, не мог нахвалиться честностью и дружелюбием островитян. Каждый из них старался услужить и быть проводником.

Ему показали большой сарай, стоявший несколько на отшибе, где строилась большая двойная лодка. Он обратил внимание на множество колод, сделанных из обрубков толстого бамбука, находившихся тут же. Оказалось, что в них хранится кокосовое масло, пожертвованное жителями в пользу распространения христианской веры в качестве издержек на печатание Библии и прочего. Миссионер Нот ожидает судно из Порт-Жаксона с бочками, которые наполнят этим маслом, и доставят отсюда прямо в Лондон. Кроме того, они приносят в дар также немалое количество аррорута[42].

Возвращаясь на катере на шлюп, старший офицер Завадовский, ревностный блюститель чистоты и порядка, был неприятно удивлен великим множеством плавающих апельсиновых и банановых корок, выброшенных за борт с обоих шлюпов, и утешался лишь тем, что их команды пользуются таким изобилием тропических плодов.

* * *

Обмен с островитянами шел установленным порядком, но клерк Резанов жаловался на то, что куриц те привозили меньше, а просили за них дороже обычного. Свиней же, которых на острове было много, не смогли купить вообще ни одной. Как оказалось, король наложил табу (запрет) на свиней.

Это оказалось следствием того, что миссионеры построили небольшой бриг и по окончании его строительства предложили королю купить его за 70 тонн свинины. И несмотря на то, что Помари и так рассчитывал на свою долю в этом судне, предоставляя лес для его постройки, он согласился, но запретил своим подданным есть свинину и продавать свиней.

Островитяне при обмене вдруг стали требовать сережки, на которые вначале променивать свои товары отказывались, считая их совершенно бесполезными вещами. Все объяснилось очень просто. Беллинсгаузен при каждом отправлении на берег брал по несколько пар сережек с собой, одаривая ими знатных женщин, которые те надевали в уши. Другие островитяне, увидев эти украшения и желая равняться со знатными, приезжали сами или присылали своих родственников, чтобы выменять непременно серьги для своих женщин. Так что торги стали очень выгодными, пока, к сожалению, серьги не кончились, хотя их было достаточно много.

* * *

Когда Помари узнал, что Беллинсгаузен собирается покинуть Таити, то со всеми своими приближенными прибыл на «Восток». После обеда подарил капитану три жемчужины несколько крупнее горошины и попросил его показать подарки, предназначенные для него.

Вещи эти он уже и ранее неоднократно видел, но попросил, чтобы их не отсылали до тех пор, пока он не пришлет своего поверенного, и отправить, когда смеркнется, чтобы никто из поданных их не видел. Видимо, он опасался, что приближенные, увидев подарки, будут завидовать его несметным европейским богатствам. Это, конечно, удивительно, так как все вещи принадлежали к числу отпущенных Адмиралтейством для подарков народам Великого океана.

Как оказалось, Помари более нуждался в белом коленкоре и миткале[43], так как его одежда состояла исключительно из этих тканей. За неимением таковых, Фаддей Фаддеевич предложил ему некоторые из своих простыней, которым тот обрадовался более, чем прочим вещам.

Затем король вручил Беллинсгаузену посылку для российского государя императора со словами:

— Хотя в России есть много лучших вещей, но сей большой мат работы моих поданных, и для того я оный посылаю.

Потом одаривал всех офицеров. Андрею Петровичу и капитан-лейтенанту Завадовскому положил в карманы по две крупные жемчужины и сверх того по большому отрезу белой ткани. Остальным офицерам дарил такую же ткань. Каждый из них со своей стороны старался отблагодарить короля разными подарками.