вместо того чтобы выбалтывать результаты следствия каждому свидетелю, вы просто дадите объявление в газету?

– Сэр, эти женщины определенно затеяли какую-то хэра пхэри[132]. Мне нужно несколько помещений, чтобы…

– У нас нет лишних помещений для ваших забав, Кали-ма[133]. Быть может, когда-нибудь вы и дослужитесь до того, что в вашем распоряжении будет целый полицейский участок для раскрытия истерических теорий заговора.

Триведи был скорее лыс, чем нет – узкая полоска оставшихся волос пряталась на затылке за ушами. Он прошелся взглядом по трем женщинам и остановился на Салони. Гита всегда четко определяла тот самый момент, когда кто-либо – мужчина, женщина или ребенок – замечал зеленые глаза Салони. На лицах в эту секунду последовательно отражалась одна и та же последовательность восприятия: отрицание, принятие и восхищение.

Щелкнув пальцами на обеих руках одновременно, Триведи безмолвно велел ПСП Сушме Синхе посторониться и уселся на стул.

– Я сам возьму показания у этих леди.

– Но, сэр…

– Вы свободны, ПСП.

– Есть, сэр, – тяжело вздохнула она.

Гите даже стало ее жалко. Кому, как не Гите, было знать, каково это, когда тебя изгоняют, недооценивают и выкидывают на обочину жизни. Возможно, Салони права – у них действительно есть шанс легко отделаться.

Триведи картинно закатил глаза, приглашая Салони вместе с ним посмеяться:

– Квоты, понимаете ли! Нам говорят: «Нанимайте женщин». Еще говорят: «Нанимайте списочные касты». Нам, – говорят, – нужно всяческое равноправие», – и прочее бла-бла-бла. – Он улыбнулся Салони. – Она вам хоть чай-то предложила?

– Э-э… нет.

Он крикнул, подзывая посыльного, но никто не откликнулся.

– Не стоит беспокойства, – заверила Салони. – Нам и сказать-то нечего, все очень просто. Мы пришли на званый ужин…

– О, нет. – Триведи достал мобильный, набрал номер и заорал в динамик: – Ты где?.. Что? Опять? Каждый раз, когда я тебе звоню, ты или срешь или жрешь! Бэй яар! Живо сюда! Плевать мне на твой перерыв! Тащи чай и печенье!

Гита поморщилась. Салони воздела указательный палец:

– Правда же, не сто́ит…

Но ее проигнорировали.

– А это что такое? – поинтересовался Триведи, кивнув на тыкву у Гиты на коленях.

– О, это вам! – оживилась Салони, и Гита протянула ему тыкву. – Самой подходящей степени зрелости. Ваша жена может приготовить ее сегодня вечером, завтра тыква будет уже слишком мягкая.

Триведи принял подношение:

– Очень мило.

– Ведь невежливо приходить с пустыми руками, правда? – продолжила Салони. – А у нас в деревне растут лучшие в мире тыквы.

– Как я всегда говорил, будущее Индии – в ее деревнях.

– А это разве не Ганди… – начала Гита, но Салони захихикала, энергично захлопав ресницами – обычно это действо предназначалось для Варуна, кредитного инспектора, но она решила поработать сверхурочно:

– Вы сами это придумали? Какой же вы умный!

Триведи просиял:

– Так о чем мы беседовали?

– Э-э…. вчера вечером мы были на званом ужине в доме близнецов.

– Близнецов? Каких близнецов?

– Прити и Прии.

– Они близнецы? – Триведи заглянул в записи ПСП Сушмы Синхи. – У них вроде разные фамилии.

Гита чуть не прыснула от смеха, но Салони даже не улыбнулась и терпеливо пояснила:

– Они обе замужем, сэр.

– А, ну да, я об этом знал, конечно. И что же было после ужина?

– После ужина мы пошли в местный магазин за… снеками, а потом отнесли их моему мужу к водокачке. Он часто там… общается с друзьями.

– Да, понимаю. Я тут не для того, чтобы заниматься такой ерундой, как подпольная торговля спиртным. Это безобидное правонарушение.

Так разрешилась загадка о лепешках, которые исправно поливает маслом Бада-Бхай. Гита покосилась на ПСП Сушму Синху, которая в отдалении, яростно жестикулируя, распекала посыльного.

– Ага. А потом мы разошлись по домам. – Салони посмотрела на Гиту, и та кивнула:

– Правильно. Сразу по домам.

– И всю ночь вы провели дома? Кто-нибудь может это подтвердить?

От этой неожиданной демонстрации профессионализма Салони на секунду растерялась.

– Э-э… да, дети меня видели. И помощница по хозяйству.

– А у вас есть свидетели? – спросил Триведи у Гиты.

– Нет, я… я живу одна, но… – Гита собиралась обеспечить себе алиби, назвав имя Карема, но Триведи это, похоже, не интересовало.

– Одна? Какая неприятность, – покачал он головой. – Знаете, как говорят об одиноких женщинах? Одинокая женщина – как незапертый сундук с сокровищем, только и ждущий грабителя.

– Э-э…

– Вы, конечно, дама не первой джавани[134], но и вам осторожность не повредит. Даже для вас в ваши преклонные годы мужчины могут нести угрозу.

Гита издала задушенное мычание, но Салони похлопала ее по руке:

– Спасибо, сэр. Мы друг за другом присматриваем. Взаимовыручка – девиз нашей деревни.

– Не все, конечно, мужчины, – поправился он. – Некоторые из нас поддерживают M.A.R.D. Слыхали о таком?

– Джи[135], – хором сказали Гита и Салони, хотя понятия не имели, что это.

Он расшифровал аббревиатуру на английском, как мог, но с предельным усердием:

– Men Against Rape and Domestic violins[136]. Это движение основала одна кинозвезда, так что оно стоит доверия. Кинозвезда, правда, мусульманин, но все же.

– Джи.

– Некоторым мужчинам нет нужды никого насиловать, у них и так от поклонниц отбоя нет, – добавил Триведи.

– Тьфу ты… – пробормотала Гита.

– Что?

– Я сказала «джи-джи».

– Так, значит, вас не было в доме, когда Даршан напал на Прити? Ну, или когда она на него напала?

– Ой, сэр, вы, наверное, имеете в виду Прию?

– Чего? Э-э… да, ведь они же… сами понимаете. – Он помахал рукой вокруг своего лица, намекая, что сестры похожи как две капли воды.

– Да, сэр, – закивала Салони. – Мы к тому времени уже ушли. Если бы мы там были, то непременно вмешались бы.

Триведи покачал головой:

– А если бы Зубин не ушел… общаться, он мог бы защитить свою жену.

– Мне кажется, она и сама прекрасно о себе позаботилась, – не сдержалась Гита. – Даршан мертв.

– Да, но там, где мужчина решит дело одним ударом, слабой женщине понадобится десяток.

Гита сердито прищурилась:

– А по-моему, у нее неплохо получилось.

– Гита, Гита, уймись, – проворчала Салони. – Один удар от шантажиста сильнее сотни от каратиста.

– Хорошо сказано! – Триведи разгладил кончики усов. – Просто отлично. Сами придумали?

– Я? Нет, что вы, – засмеялась Салони. – Куда уж мне, сэр? Мой отец часто так говорил.

– А, тогда понятно. – Он откашлялся. – Где этот чертов мальчишка с нашим чаем? Могу поспорить, опять где-нибудь прохлаждается.

– Ничего страшного, сэр. Не надо вам волноваться из-за пустяков. У вас, должно быть, еще много важных дел. А с нами вы уже разобрались, и гораздо быстрее, чем мадам ПСП.

– Разобрался? – Триведи заглянул в папку, где он не сделал ни одной записи. – Ну да, я разобрался.

22

– Раз уж мы в Кохре, может, зайдем в салон? – спросила Салони, когда они выходили со двора полицейского участка. – Мне надо руки в порядок привести. – Она продемонстрировала Гите предплечье, на котором пробивались едва заметные темные волоски.

– Конечно.

Перед воротами участка Гита остановилась – ее внимание привлек женский голос. Не потому, что ее окликнули, а потому, что голос показался ей знакомым. Она обернулась и увидела Кхуши, которая разговаривала по мобильному телефону. Свободной рукой недавняя знакомая