Сказал мутное, сам понял, что сказал мутное, но – чокнулись, выпили, и Легат встал:

– Успеха вам!

И пошел к выходу.

А на сцене «Шуты» пели грустное:

«Будто с неба срывал и кидал он планеты… так всегда перед смертью поступают поэты… Но пруды высыхали, и плоды увядали… И следы от походки его пропадали…»

Ушел Легат. И следы от походки его даже не появились, потому что погода нынче стояла теплая и сухая. Но ведь и песня – не про него…

Вышел из Парка, перешел один из красивейших мостов Столицы, спустился на набережную, на пристань, постучал в будку. Окошко открылось.

– Ночь на дворе. Завтра приходите.

– Мне сейчас нужно, Харон, – засмеялся Легат. – Уж извини, что разбудил.

Харон проснулся окончательно, вскочил, что-то уронил, громыхнув, выбежал на пристань:

– Возвращаетесь? Это мы сейчас. Это мы мигом… – и в катер спрыгнул, и движок сразу завелся.

Легат сошел в катер, сел на носовую банку.

– Когда назад будете? – полюбопытствовал Харон.

Любопытство его было к месту: ему ж встречать.

– В воскресенье. Часиков в десять утра. Не проспи.

– Да как можно! – укоризненно сказал Харон.

И замолчал. Может, обиделся. Ни оправдываться, ни вообще разговаривать Легату не хотелось…

Прибыл домой, позвонил на мобильник Генералу, назвал время визита. Генерал крыльями в панике захлопал, залопотал, что времени мало, что человечек может быть уже занят, что надо заранее предупреждать.

– Мое дело – попросить разрешение на визит. Оно получено. Причем не в конторский кабинет, а домой. Не слабо, а? Я договорился, Генерал, а со своим человечком сами разбирайтесь. Кстати, кто из нас двоих про воскресенье говорил? Точно не я. Так что первое слово дороже второго. А Очкарик не заплачет, если приеду к нему один.

И – точка.

А завтра будет день и будет, как и положено поговоркой, пища. То есть традиционная утренняя планерка в Крепости у Командира. Опоздание не приветствовалось, а напротив…

Легат отсидел свое на планерке молча, поскольку даже за короткое время скитаний через тоннель отстал от местных реалий. Скорость жизни в Службе высокая, догонять придется…

Расходились.

Командир сказал Легату:

– Задержись.

Легат сел в кресло перед столом Командира.

– Что там у тебя? – спросил Командир, и особого интереса в его голосе Легат не уловил.

– Полагаю, что заканчиваю свою повинность – по договоренности с обеими Конторами.

– Кто за тебя останется?

– А это еще важно?.. Диггер. Я тебе рассказывал.

– Что-то помню… С Очкариком как?

– У нас с ним сложились очень добрые отношения, – развернуто ответил Легат.

– Помимо дела?

– И помимо дела – тоже.

– Ну, ты даешь, – похвалил его Командир, но особого восхищения Легат не услышал. – Когда вернешься к работе?

– Я пока работаю, Командир. Любое приключение должно иметь своевременный финал. Полагаю, что финал моего наступит максимум через несколько дней. И я на следующей неделе вернусь к своим обязанностям.

– Давай быстрее. Дел много… Хотя твой Усатый – он толковый мужик.

– Других не держим, – ответил Легат, поднимаясь с кресла. Явно протокольное собеседование пришло к финалу.

Он уже шел по традиционно унылой ковровой дорожке к дверям, как позади мерзко заверещала «вертушка». Легат машинально – до чего ж рефлекс силен! – тормознул и оглянулся: Командир поднес к уху трубку, произнес казенное «Слушаю!», впрямь послушал секунд двадцать, свирепо взглянул на Легата и поднял указательный палец: задержись, мол… Легат притормозил. Стоял у дверей, ждал.

Командир по-прежнему молчал в трубку, терпеливо кивал головой, потом ответил:

– Спасибо, конечно, но это не моя заслуга. Я ему передам, он как раз у меня.

Положил трубку, спросил:

– Чего это ты такого невероятного сделал? Директор прям-таки заливается?

– Не знаю, – сказал Легат, потому что не знал. – Раз хвалит, значит, чего-то ему от тебя или от меня надо. Правило старое, но его никто не отменял.

– А вот не сказал он, чего надо. Дифирамб спел и потребовал тебя на ковер. Лично к нему. В двадцать ноль-ноль ровно. Сможешь ровно?

– Смогу. – Легат взглянул на «Генеральские»: десять минут четвертого они натикали. Времени до восьми оставалось – хоть жопой ешь…

– Позвони потом, – сказал Командир.

Любопытно ему было.

– Я-то позвоню, – согласился Легат. – Только ты мобилу не отключай…

А ровно в двадцать ноль-ноль открыл дверь в приемную Директора, автоматически удивился странному наличию в ней некоего количества здоровых мужиков в серых костюмах и темных галстуках, праздно сидящих на казенных стульях, услышал от помощника уже привычное: «Проходите, вас ждут», толкнул нелегкую дверь и оказался в знакомом кабинете.

– Лейтенант запаса Легат по вашему приказанию прибыл, – почему-то именно так отрапортовал он и – осекся.

От неожиданности. Она же – реприманд.

Потому что в кресле напротив Директора сидел Премьер.

Привычный такой Премьер, только-только сошедший с казенной фотки: в темно-сером костюме, в светлом галстуке, со скупой улыбкой на тонких губах. Конторский «человечек», если термин Генерала использовать. Эвона как!

– Вольно, лейтенант, – сказал Премьер и встал. И руку Легату протянул. – Рад вас видеть.

Легат машинально подумал: не «познакомиться рад» сказал Премьер, а именно «видеть». Быть может потому, что вообще-то они были давно знакомы. Де-юре. Легат не однажды виделся с Премьером – в Крепости на всевозможных мероприятиях Службы: на «круглых столах», на встречах с видными соотечественниками, деятелями того-сего – от культуры до религий, а еще и в школах, в научных и учебных институтах виделся, руку пожимал, но формально Премьеру представлен не был. Именно – виделся!

Потому что субординация. Синонимы: повиновение, подчинение. Что есть правда…

– Садитесь, господин Легат. – Премьер показал на кресло за столом рядом с Директором и напротив себя.

Логично. Он хотел видеть собеседника, а что Легат таковым окажется – какие сомнения! Реприманд репримандом, а сообразительности Легат не утерял. К месту и ко времени все всплыло: и просьба Полковника «взять с собой в семидесятый некоего человечка», и предложение постараться назначить поход на воскресенье, и, кстати, неожиданный и отличный повод для сего похода – посиделки на даче у Очкарика.

Хотя о посиделках надо будет поговорить специально: вдруг да не захочет Премьер лишних людей видеть? Так сказать, сверх протокола. Он такой…