Итак, он продолжал удивляться разгулу этой веселой компании, не разрешив еще вопроса, кто они такие. С приездом Севрэна он узнал наконец, что это были за люди.

На третий день по приезде в город Генрих поспешно спускался на зов обеденного колокола, так как теперь после прогулок верхом у него всякий раз появлялся порядочный аппетит. В передней он увидел тех, кого называл клубом охотников; они окружали вновь прибывшего.

Впервые теперь ими было обращено внимание на молодого человека; некоторые даже улыбнулись ему. Генрих недоумевал, что бы значила эта необыкновенная любезность, но в это время особа, которую они все окружали, вырвалась навстречу молодому человеку и восторженно приветствовала его. Это был Севрэн, который осыпал своего кузена вопросами о его здоровье и радостными восклицаниями, он, по-видимому, не стеснялся присутствия посторонних лиц, и они, вопреки требованию приличия, громко продолжали смеяться, называя Севрэна приятелем и добрым малым.

Впрочем, шутки их были безобидные, и Севрэн первый же смеялся им. Генриху он сказал:

— Нужно тебя представить этим господам; это мои друзья.

— Кто они такие? — спросил Генрих. — Вероятно, охотники или богатые плантаторы, которые собрались здесь, чтобы попользоваться городскими удовольствиями?

— Нет, просто степные купцы, как и я. Вот это Бент, вот Сублет, а это большой Джерри Фольгер.

Когда представление кончилось, купцы поочередно выразили сожаление, что не знали того, что Генрих — кузен Севрэна.

— Если бы мы знали, что вы из наших, — сказал Биль Бент, — мы тотчас побратались бы с вами. Но вид у вас, точно у молодого ученого, только что покинувшего университет. Вы казались таким степенным, что я готов был голову прозакладывать, что у себя в комнате вы смеетесь над нами и считаете грубыми, неотесанными парнями.

— Достаточно комплиментов, — сказал большой Джерри Фольгер, — мы только-только успеем что-нибудь выпить до второго звонка.

Была весна, и мята была в полном цвету. Купцы спросили себе прохладительное питье из мяты. Приготовление и поглощение питья заняло время до обеда.

По обыкновению обед состоял из дичи, буйволового языка, пулярок и сочных иллинойских лягушек. Когда другие удалились, группа охотников продолжала заседать за столом. Биль Бент предложил выпить мадеры за здоровье родственника Севрэна и, к удивлению Генриха, приказал принести корзину вина — 12 долларов бутылка.

Генрих находил, что одного вида этой батареи бутылок достаточно, чтобы опьянеть, но у купцов были крепкие головы, и они как ни в чем не бывало продолжали свои возлияния.

Веселость их дошла до высших пределов, и Биль Бент пропел под гитару испанскую песню, солидный Джерри Фольгер протанцевал индейский танец, чтобы дать о нем понятие Генриху, а в довершение всего молодой Сублет предложил пропеть гимн. От этого гимна задрожали стекла, гул наполнил всю комнату, а снаружи приветствовали певца аплодисменты.

На другой день Генрих Галлер проснулся с ужасной головной болью, но без всякой досады на причину этого расстройства.

— Что ты скажешь о моих друзьях? — спросил его Севрэн, пока он одевался. — Конечно, они грубоваты, но за грубоватой внешностью скрывается хорошее и надежное содержание. Перспектива пробыть в их обществе несколько месяцев не пугает тебя?

— Нисколько, — ответил Генрих. — Вчерашний день выбил меня немного из колеи, но я думаю, что это мне полезно.

В эту минуту человек шесть из компании ввалились в комнату молодого человека в сопровождении слуги, несшего стаканы, обложенные льдом и наполненные какой-то желтой жидкостью.

— Глоток холодного напитка из хереса, мистер Галлер, — сказал Биль Бент, — лучшее лекарство для выздоравливающего. Пейте смело, это отличный напиток. Вы мигом освежитесь.

— Вы и вправду едете с нами? — спросил другой.

— Да, конечно. Я ждал только кузена, чтобы спросить у него, чем я должен запастись. Я не хочу следовать за вами в полнейшей праздности, милый Севрэн. Я также хочу иметь свой товар и продавать его в Санта-Фе. Итак, господа, если кто из вас желает помочь мне в выборе товара, то должен согласиться на одно мое условие: сегодня за обедом я угощаю вином — это будет оплатой за услугу.

Купцы посмеялись остроумию, с которым Генрих хотел отплатить им за вчерашнее угощение. Они все готовы были сопровождать Генриха, и к обеду он успел накупить себе миткалю, разных мелких железных и медных вещей и зеркал; телегами же и мулами он должен был запастись в форте Индепенденте, откуда караваны выходили в степь.

Через несколько дней Генрих вполне освоился с молодыми купцами. Его, правда, находили чересчур серьезным, но серьезность искупалась приветливостью и любезностью; поэтому он стал вскоре всеобщим любимцем. Радушный прием, оказанный ему сначала, обусловливался уважением, которое все питали к Севрэну, но скоро личные качества самого Генриха расположили к нему всех.

Глава II

ЦЕНА КРОВИ

Употребив неделю на то, чтобы запастись мулами и фургонами, или вагонами, как их там называют в местечке Индепенденте, караван двинулся наконец в путь по равнине; он состоял из ста вагонов и двухсот человек.

Генрих Галлер так увлекся новой ролью степного купца, что его товаром наполнились два вагона. Для надзора за ними и для управления мулами он нанял двух длинных худых миссурийцев. Кроме того, Севрэн, ни на минуту не терявший из виду состояние здоровья и настроение своего кузена, приставил лично к нему слугу канадца по имени Годэ, которого он знал как честного и веселого парня, способного разогнать грустные мысли своего господина. Читатель поймет, конечно, что в степи не может быть речи о строгом этикете: преданный слуга превращается скоро в друга, а если он умен и остроумен, то ничто не мешает ему забавлять своего господина в долгие часы отдыха.

Но что сталось с нарядными джентльменами из гостиницы Плантаторов? Около фургонов видны были люди, одетые в охотничьи платья, в шляпах с нависшими полями. Между тем это были они, и хотя от черного костюма с брильянтами в галстуке не осталось и следа, нельзя было и теперь отрицать в их новом костюме многих достоинств, а именно: