Теперь, когда с моей анонимностью покончено, меня не покидает чувство, будто я выставлен на всеобщее обозрение, и, кроме того, я постоянно вижу полузнакомые лица. Они открыто пялятся на меня. Мне кажется, я помню, как люди делали это – с интересом, симпатией, жалостью, – но теперь в их глазах я вижу шок, ужас и, опять-таки, жалость.

Под такие вот взгляды я вхожу в классную комнату, где будет проходить следующий урок.

– Сайе? – обращается ко мне учительница с черными волосами и бледной кожей.

– Мисс Белл?

– Мисс Уэллс, – мягко поправляет она.

Но она похожа на Белоснежку:

– Я… Я помню вас.

Подбородок у нее дрожит.

– Давай усадим тебя.

Она подводит меня к свободной парте в первом ряду, а затем начинает урок.

Я стараюсь внимательно слушать ее, но взгляды всех в классе впиваются мне в кожу, как острые ногти. Оглядываюсь и вижу, что за мной наблюдает мальчик с огненными волосами – и в лице его столько ненависти, что я вздрагиваю.

Как только звенит звонок, возвещающий об окончании последнего урока, я быстро выхожу из школы и вдыхаю глоток чистого, не спертого воздуха. Мой взгляд прикован к небу, и я верчусь вокруг своей оси, чтобы обозреть его целиком.

Сегодня мне пришлось куда труднее, чем я ожидал. Мне хочется забраться в постель и просто поспать.

– Сайе! – Та девушка, Бриа, свешивается с заднего сиденья чьей-то машины. И я слышу: «Давай сюда!», «Мы едем пить кофе!», «Запрыгивай!» – произносимое на разные, одновременно звучащие голоса.

В этот самый момент оживает телефон у меня в кармане – пришло сообщение от мамы: «Жду тебя у ворот».

Мне хочется домой, но голоса в машине снова окликают меня, и я пишу маме: «Бриа зовет меня выпить кофе».

И мама тут же отвечает:

«О, хорошо! Поезжай! Развейся!!!»

Cажусь в битком набитую машину, Бриа кладет мою руку себе на колени. Кожу ладони покалывает. Пальцы пытаются вспомнить ее пальцы.

Такое впечатление, что она тоже старается вспомнить. Она скользит пальцами по моей ладони, останавливаясь на новых отметинах и на костяшках. Бриа по-прежнему держит мою руку, когда мы входим в яркую оранжевую кафешку под названием «Джава шайн». Я никогда здесь не был, по крайней мере, мне так кажется. Мы с Пенни не заходили сюда в своих фантазиях, в этом я совершенно уверен.

Все начинают делать сложные заказы, а когда наступает моя очередь, я теряюсь.

– Я… я не знаю… Э… – В горле сухо, я облизываю губы. – Э… яблочный сок – нет, кофе.

Официантка берет кофейник, наливает кофе в чашку и протягивает мне. Кажется, я справился со своей задачей. Делаю глоток. Мне не нравится. А может, я просто забыл вкус кофе.

Добавляю в него сливки и сахар. Снова пробую. По-прежнему горько, и я добавляю ванильный порошок, еще молока, еще сахара и присоединяюсь к ребятам, сидящим за тремя яркого серебристого цвета столиками.

Они все старше меня.

Нет, не старше.

Но выглядят старше. Словно один год прибавил им лет двадцать, мальчики стали крупнее, их челюсти очерчены четче, девушки смотрятся женщинами.

– Здесь мило, правда? – сияет Бриа. – Нас достал «Старбакс» – там все какое-то искусственное.

Кивнув, пододвигаю к столу тяжелый металлический стул. Звенят колокольчики на двери – я вздрагиваю, – оборачиваюсь, и меня охватывает чувство, которое можно назвать счастьем.

Это Люк. Его светлые волосы аккуратно причесаны, на нем вместо майки со «Звездными войнами» простая белая рубашка поло. На меня большой волной накатывают воспоминания.

Люк: ему то ли пять, то ли шесть лет, улыбается как безумный, у него не хватает передних зубов.

Я и Люк: семь или восемь, в костюмах штурмовиков на Хэллоуин.

Снова я и Люк: девять или десять, мы в моем кинотеатре смотрим на экран, полный звезд.

Пенни была права: Люк реален.

Эти воспоминания не стерты из памяти, они – здесь. Все они здесь.

Мое зрение проясняется.

Губы Люка крепко сжаты, он оглядывает кафе, его глаза встречаются с моими – и его руки падают вдоль тела, словно ему вручили пару тяжеленных камней.

Целую минуту Люк стоит неподвижно, и я начинаю гадать, очухается ли он. Потом он пересекает зал и пододвигает к столику стул. Одни ребята здороваются с ним, других явно впечатляет его появление, и я не понимаю, в чем тут дело. Такое впечатление, что он тоже куда-то пропадал на год.

Он ничего мне не говорит.

– Люк? – наконец обращаюсь к нему я.

– О. Привет. – Голос у него удивленный, словно он сел рядом со мной случайно, словно он только что заметил мое присутствие. Его взгляд скользит по мне, а потом он снова отводит его.

Обиженный и сконфуженный, сажусь на свое место. Начинаются малопонятные разговоры.

– Твои волосы… – говорит одна из девушек. – Они никогда не были такими длинными.

Я понятия не имею, хорошо это или плохо, и потому не могу сообразить, что лучше: поблагодарить или промолчать. Я подумываю, а не сказать ли ей, что мне долгое время не было позволено брать в руки ножницы и что даже сейчас, когда запрет уже не действует, я по-прежнему не способен на это.

Кто-то с интересом спрашивает:

– И что ты собираешься теперь делать, когда вернулся?

Теперь, когда я вернулся? Я привык фантазировать об избавлении. Прокручивал в голове фильмы, в которых людей похищают, потом освобождают, но на этом все и заканчивается. После этого ничего нет.

Все смотрят на меня, ждут, что я отвечу.

– Он поедет в Диснейленд, – говорит Люк, и сарказм в его голосе сбивает меня с толку.

Напряженное молчание длится до тех пор, пока какой-то парень, которого я не узнаю, не нарушает его.

– Ты расскажешь нам, что произошло? В интернете…

– Заткнись, Брэкстон, – обрывает его Люк. – Он не обязан нам ничего рассказывать.

– Да я просто спросил. Остынь.

– Сайе действительно не обязан что-то рассказывать, – соглашается Бриа. – Если только он не хочет этого…

– Ага, потому что мы приехали из-за тебя. Чтобы тебя выслушать.

Теперь все смотрят на меня блестящими жадными глазами.

У меня болят лодыжки. Ботинки жмут. Кто-нибудь заметит, если я их сниму? И что будет, если заметит? Наклоняюсь, чтобы развязать шнурки, и тут кто-то хватает меня сзади, и утробный голос гремит мне в ухо:

– Срань господня, ты действительно вернулся.

Стараюсь выровнять дыхание, а тем временем огромный парень с густыми черными бровями выдергивает из-под меня стул.

– А все думали, тот паршивый лузер убил тебя.

– О боже, Гаррет прав, – говорит Бриа. – Полиция считала, что