Молодой человек уже понял, какого свалял дурака, издеваясь над многочисленными учителями, которых Саломея выписывала в Пересветово. Теперь-то он понимал, что эти взрослые люди, которых он в своем мальчишеском тщеславии считал слабыми, запуганными созданиями, обвели его вокруг пальца, увезя деньги его матери, а его оставив без знаний. Вано не понимал даже коротких фраз, которые поначалу произносил Каподистрия. Потом граф Иоанн, как видно, догадался, что молодой собеседник не знает иностранных языков, и это было вдвойне стыдно. Но Вано не мог вернуть время обратно и заняться с учителями, приходилось смириться с недостатком образования и пытаться как-то компенсировать его другими достоинствами.

Вано уже понял, что пользуется неизменным успехом у женщин. Высокий, широкоплечий, с гибкой фигурой, лицом он сильно напоминал свою красавицу-мать. Поэтому женщины, да и молодые девицы, бывшие посмелее, посылали ему призывные взгляды. Но Вано, уцепившийся за своего наставника, как за спасательный круг, старался следовать его советам, а тот вскользь намекнул, что негоже молодому человеку его возраста начинать дебют в свете со связи с замужними женщинами. Девицы же для молодого графа Печерского были недоступны, поскольку он пока не вошел в категорию «выгодных женихов». Но у Вано оставалось то, что он считал своими главными достоинствами: сила характера и бесстрашие, и если бы он мог, молодой человек обязательно пошел бы в армию. Но война была окончена, офицеры выходили в отставку, а просить Ивана Антоновича воспользоваться своим влиянием и получить для молодого друга место в гвардии, Вано пока не решался, отложив этот разговор на более подходящее время.

Он приехал в дом на Невском, когда хозяин был еще один, и радостно поздоровавшись со старшим другом, начал расспрашивать того об офицерах, которые ожидались в гости.

— У нас сегодня будут князья Александр и Дмитрий Ипсиланти, — объяснил Каподистрия. — Они происходят из древнего и знатного греческого рода, их предки многие века жили в греческом квартале Константинополя. В их роду было несколько великих драгоманов Порты и несколько господарей Молдавии и Валахии. В частности, дед и отец тех князей, что сегодня придут сюда, были господарями, а сами молодые люди перешли на русскую службу и блестяще проявили себя во время войны с Наполеоном.

Его прервал дворецкий, известивший о прибытии князей Ипсиланти, и граф Иоанн встал навстречу гостям, за ним поднялся и Вано.

— Дорогой Александр, рад вас видеть! — радушно воскликнул статс-секретарь, пожимая единственную руку высокому черноглазому человеку лет тридцати с худым благородным лицом, пустой рукав гусарского мундира которого был аккуратно подколот к поясу.

— И вам, Дмитрий, я очень рад, — обратился Каподистрия к молодому человеку, почти ровеснику Вано, вошедшему вслед за братом. Потом посмотрел на обоих и сказал: — Позвольте представить вам моего молодого друга графа Ивана Петровича Печерского.

Князья Ипсиланти любезно поздоровались с новым гостем, но Вано успел поймать взгляд, которым они обменялись. Те не ожидали увидеть здесь сегодня никого, кроме Каподистрии, но ничем не выдали своего разочарования, и прошли за хозяином в столовую, где был накрыт стол на четыре персоны.

Сначала разговор за столом был любезным, но и только, а потом, по мере того, как все больше бутылок от шампанского перемещалось пустыми на поднос слуги, подававшего на стол, стал более откровенным. Братья Ипсиланти перешли к вопросу, который их волновал больше всего:

— Я хотел обсудить вопрос о новой организации, которую создали в Одессе наши земляки. Тайное общество «Филики Этерия» ставит перед собой великую задачу поднять восстание за освобождение Греции от турков, — заявил князь Александр. — Что вы думаете по поводу этой новости, граф Иоанн?

— Молодые люди, вернувшись из Европы, привезли сюда европейскую моду на масонские ложи и тайные общества, — пожав плечами, ответил Каподистрия. — Тайна всегда притягательна, а молодежь любит красивые ритуалы. К тому же все хотят быть «избранными», чтобы их признали достойными вступить куда-нибудь, а куда — неважно, хоть в масонскую ложу, хоть в тайное общество.

— Может быть, вы правы вообще, но только не в этом случае, — разгорячился Александр Ипсиланти, — греки должны подняться на борьбу, а чтобы достичь этой цели, все средства хороши. Тайная организация, в которую будут вступать люди, воодушевленные мечтой о свободе своей страны, одно из этих средств.

— Но император Александр сейчас находится на вершине славы как освободитель Европы от Наполеона. Других лавров ему не нужно, он больше не хочет войн, — возразил Каподистрия, — война с турками государю сейчас не нужна. Тайное общество греков не найдет поддержки в России.

— Значит, нужно перенести штаб организации из России в Константинополь, в самое сердце Порты, — не сдавался Ипсиланти, — все богатства Греции сейчас там. Живущие в Константинополе греки — самые богатые люди в Османской империи. Нужно применить их богатства и связи на пользу нашей Родине.

— И кто будет этим заниматься? Нужна огромная работа. Мы с вами — на службе у русского императора. Семье Ипсиланти вообще закрыт въезд в Стамбул, — заметил граф Иоанн.

«Интересно, один называет столицу Турции Константинополем, а другой, как бы подчеркивая, что все осталось в прошлом, говорит о ней, как о Стамбуле, — подумал Вано, — первый не смирился с порабощением, а второй живет сегодняшним днем».

Его симпатии были на стороне героя Ипсиланти, а не осторожного Каподистрии, но молодой человек решил не вмешиваться в столь важный разговор.

— Конечно, я сам не буду заниматься вербовкой членов организации. Для этого есть молодые патриоты, не обязательно, что они должны быть греками. Все, кто сочувствует бедам нашей страны, могут принять участие в этом благородном деле, — воодушевленно планировал князь Александр.

— Где их взять, этих патриотов, они еще должны вырасти, — не разделил его энтузиазма статс-секретарь, — пока все рассуждения о создании мощной организации, способной поднять восстание в Греции, кажутся мне утопией.

Старший Ипсиланти ничего не ответил, а его младший брат, молчавший, так же, как и Вано, в течение всего разговора, напомнил, что они сегодня еще должны появиться на вечере в честь молодого графа Шувалова, вернувшегося на днях из-за границы. Князь Александр поддержал его, и гости, поблагодарив гостеприимного хозяина, откланялись.

— Обиделись, — грустно сказал Каподистрия, — никто не хочет смотреть правде в лицо. А она очень печальна: с одним воодушевлением войну не выиграть. Нужно оружие, нужны даже не отряды, а армия, и самое главное — нужна поддержка сильных мира сего. Пока ничего из этого нет.

— Но как же так, — разгорячился Вано, — император Александр должен помочь христианскому народу, порабощенному иноверцами. Он должен двинуть армию против турков, а греки, увидев помощь русского государя, поднимут восстание в тылу поработителей.

Каподистрия поморщился. Опять эти схемы и предположения. Его молодой друг грешил тем, что все время строил какие-то простейшие логические цепочки, и самое печальное, что он всех людей судил по себе. Граф Иоанн пытался бороться с этой манерой молодого человека, но пока успехов не было. Хотя мудрый дипломат надеялся, в конце концов, переломить эту ситуацию и отучить Печерского от такой вредной привычки, которая, если ее не искоренить, могла испортить молодому человеку всю жизнь. Поэтому он терпеливо начал объяснять Ивану, почему тот не прав.