– Как разлучим-то? – не понял Иван.

– Последний подарочек бабы-яги применим. Вот оно, перышко-то…

Яромир бережно достал завернутое в холстину белое лебединое перо. Повертел его перед собой, покружил в воздухе, бормоча что-то неразборчиво. Потом резко взмахнул и кинул в сторону дуба.

Обычно если просто вот так взять и кинуть перо, оно тут же и упадет. Но это не упало. Оно устремилось стрелой, с каждым мигом все больше разрастаясь, расширяясь.

Вот уж и не перо это, а целый лебедь!.. Вот уж лебедей два!.. три!.. вот уж и гуси появились – серые, гогочущие!

Иван оглянуться не успел, а уж целая стая гусей и лебедей повисла над Косарями и принялась шумно гомонить, кричать, клевать их во все места.

Те поначалу ничего не делали. Видно, на птиц им браниться по чину не полагалось. Но гуси-лебеди не отставали – все клевали, да гоготали.

И в конце концов громадные дивии вскинули руки-косы, да как принялись махать-вертеть во все стороны! Точно мельничные крылья! Вроде несколько птиц даже и задели – только те, будучи лишь мороками, не тушками наземь попадали, а просто сгинули.

Понемногу гуси-лебеди сосредоточились только на одном Косаре. Тот хоть и истукан, а вроде злиться стал, серчать. Все яростней ручищами махал, ножищами затопал так, что землю тряхануло.

Иван смотрел на это, как на дворовое побоище. Он в отрочестве любил на молодецкие сшибки ходить. Стенка на стенку, конец на конец! Без мечей, без кистеней – в одних рубахах на голое тело! То-то ладно было, то-то весело!

А тут еще и похлеще! Чать, не люди бьются – пятисаженные железные великаны! Где еще такое диво увидишь?

Вот кабы они еще и не с птицами бились, а друг с другом…

Но тут гуси-лебеди понемногу стали отступать, оставлять Косаря к лесу. Правда, очень понемногу, еле шевеля крылами, да еще и гогоча насмешливо. Так что тот продолжал за ними следовать, не замечая, что отходит от дуба все дальше и дальше.

Второй дернулся было за ним, будто окликнуть попытался, да, видно, нем был. Так и остался на страже, глядя, как соратник уходит в лес, проделывает целую просеку.

– Вот теперь не мешкаем! – вскочил на ноги Яромир. – Гуси-лебеди дивия вечно морочить не сумеют. Не знаю, как скоро он прочухается и воротится, но когда воротится – лучше нам отсюда подале быть.

– А этого что? – кивнул на второго Иван.

– А вот этого придется валить, – вздохнул Яромир. – Доставай меч и жуй одолень-траву.

Сам он споро кувыркнулся через голову, становясь волколаком. По траве словно пронесся серый вихорь – с такой уж прытью бежал человек-зверь.

И вот при виде него оставшийся Косарь сразу ожил! Ни слова не промолвил, просто ринулся исполнять работу, к которой приставлен. Взметнулись страшные ручищи-лезвия, пришел в движение железный торс, из-под головы-шлема донесся гулкий рокот.

Дивий-кладохран расставил ноги пошире, встал перед дубом, точно злющий пес перед будкой. Яромир заметался перед ним, как мелкая, но юркая мышь. Вопреки громадности, движения Косаря были на удивление быстры, но все же не быстрей волколака. Полностью занятый, железный истукан даже не заметил нового супротивника – а тот был уж близко!

Иван бежал с обнаженным мечом, что есть силы работая челюстями. Рот наполняла горечь одолень-травы, а тело наливалось дикой, буйной мощью. Ногам было все легче нести их вечный груз, руки уж вовсе не чуяли веса Самосека, а Косарь и Яромир стали двигаться как-то медленно, точно под водой.

Вот этого последнего Иван не понял – с чего они вдруг? Устали, что ли? Так битва вроде только началась.

– Рууубиии ееегооо!.. – донесся голос Яромира, тоже ставший каким-то протяжным, тягучим.

Иван и рубанул, конечно. От души рубанул, внахлест. Самосек не пробил булатной шкуры, но оставил глубокую царапину. Косарь стал разворачиваться – все так же медленно, устало…

– Прыыыгааай!.. – снова прогудел Яромир. – Нааа спииинууу!..

Иван послушно прыгнул. И так-то лихо у него это вышло! Прежде-то он мог подпрыгнуть вершков на двадцать, не боле… а теперь скакнул аж на три сажени! Ну точно кузнечик!

Только зацепиться за Косаря толком не вышло. До макушки и даже плеч великана Иван не дотянулся, а спина у того была гладкая, блестящая. Кладенцом он по ней чиркнул, еще одну царапину оставил, но и всего-то.

Железное чудище продолжало размахивать руками-саблями. Ни Ивана, ни Яромира покамест не задело, но и они его нисколько еще не повредили.

А потом Иван вдруг заметил, что Косарь с Яромиром начинают двигаться быстрее. И Самосек вроде как потяжелел. Княжич остервенело зажевал одолень-траву, но та уж совсем не давала сока. Он издал сдавленное мычание, с удвоенной силой замолотил по ноге дивия и… забыл об обороне. Рука-сабля шарахнула наискось – все еще медленней прежнего, но уже слишком быстро… и врезалась Ивану в шею.

Тот отлетел, как если б им выстрелили из лука. Но больно не стало. Будто не железиной громадной огрели, а ладошкой девичьей погладили. Только бок изрядно зашиб – там, где упал.

А с пояса свалился уже развязанный платочек деда Всегнева.

Тем временем Яромир куда как удачно воспользовался моментом! Косарь ударил, да вслед Ивану затопал, размахиваясь от души, обеими ручищами… и обнажая железное брюхо!

В него-то Яромир и торкнулся. Прыгнул со всего маху, впечатываясь когтями, проводя ими сверху донизу!..

Косарь тут же вонзил в него клинок… да тот не вонзился. Второй только науз развязался, а сам оборотень в сторону отлетел… и засмеялся довольно.

Иван поначалу не понял, чего это Яромир радуется-то – что царапнуть вражину сумел?.. Так тому и от кладенца худо не стало – что уж ему когти волчьи…

Но тут Косарь замер и принялся… распадаться. У него в брюхе раскрылась щель – да ширилась все, ширилась. Руки-сабли повисли, ноги подкосились, и железный великан рухнул на две стороны, будто сундук распахнутый.

Аж земля затряслась от удара.

– Это ты как его?! – пораженно воскликнул Иван.

– Дык разрыв-трава же, – ответил Яромир, помавая невзрачным стебельком.

Голос его звучал уже совсем обычно. И двигался он как прежде. А вот Иван с трудом двигал руками-ногами. И не из-за удара – просто слабость навалилась такая, словно весь день печку по избе двигал. Разбитый, квелый, он кое-как только поднялся и побрел, волоча Самосек за перевязь.

– Ух, что-то худо мне… – простонал княжич. – Яромир, мне чего так худо-то?

– После одолень-травы всегда так, – отмахнулся волколак. – Я ж тебя упреждал – забыл уже, что ли? Терпи, пройдет скоро.

Мотая головой, как взнузданный, Иван таки добрел до бездыханного Косаря. Дюже было любопытно – что у сего дива внутри? Механизма хитрая, колеса с зубцами, как на мельнице? Али нет ничего, полый, точно скорлупа ореховая?