Не то оказалось, и не другое. Механизма-то там была – с колесами, с иглами, с крючьями, трубками какими-то… только вот не на нее Иван уставился пораженно.

В центре механизмы висел-лежал распятый человек. Пронзенный десятками штырей, с запекшейся на губах кровью, белым как мел ликом, выпученными глазами. Был он не поймешь стар или молод – вроде и юноша, но власа седые, кожа морщинами иссечена.

– Кхр-р-р… – издал невнятный звук он, чуть подымая руку.

Та была насажена на стальные шипы, мертвой хваткой держалась за железную плоть дивия. Поднять ее толком узник не смог. Зато вместо нее поднялась рука самого Косаря – та, что с лезвием.

– Поди ж ты, страх какой, – покачал головой Яромир. – Это вот так вот все Кащеевы истуканы устроены?

– Да не, быть не может! – усомнился Иван. – Обычные-то размером всего в сажень, туда живого человека не запхать!

– В обычных оплетаи сидят… – прохрипел человек в Косаре. – Они карлы, им там вольготно… А этаких вот Кащею всего четырех выковали…

– А что так мало? Железа не хватило?

– Коваль помер… Он один секрет знал, как гигантских дивиев варганить…

– Ну и то ладно. А ты сам-то кто будешь, болезный?

– Богатырь я… был… Колываном звался… Похвалялся когда-то всю землю перевернуть… клятву дал великую, что Кащея за бороду с трона стяну… Ан вон как вышло-то…

– Это Кащей тебя сюда? – спросил Яромир.

– Он… Дивии, истуканы железные, сами собой не ходят – им нутро живое нужно… Обычным оплетаев хватает, гигантским человек нужен… Я тут уж двести лет торчу – меня Кащей лично на место прежнего страдальца засадил… Тот к тому времени уж иссох весь… тоже лет двести торчал… все соки из него высосали… Мне самому уж с гулькин нос жизни оставалось… а теперь и вовсе ничего, раз вы дивия-то вскрыли…

– Ну ты извиняй нас за это, – попросил Яромир. – Мы бы миром предпочли, да не выходило ж…

– Не в обиде… – прошептал Колыван. – Я сему железному тулову не хозяин был… Просто висел внутри, как торба с овсом у осла на морде… Муки адские тут… двести лет… двести лет… отмучался наконец…

Умирающий богатырь еще разок слабо дернулся, кашлянул кровью и кое-как выдавил из себя:

– Вот насмешка – шел Кащея убить, а вместо того двести лет его смерть стерег… Вы ведь за ней?..

– За ней, – подтвердил Яромир.

– Тогда поспешите, пока последний Косарь не воротился… И сундук… Сундук этот – не простой сундук… Чары черные на нем, засов заговорен… Как откроете – берегитесь стражей, что смерть Кащееву стерегут… А в самом конце – заслон нерушимый… Как его преодолеть – даже я не знаю…

– А ты откуда знаешь-то вообще, что в том сундуке? – прищурился Яромир. – Кащей его при тебе запечатывал, что ли?

– Не запечатывал… Вскрывал… Он раз в сто лет сюда наведывается, одному из дивиев нутро меняет, да сундук свой проветривает…

– Так это он, выходит, скоро уж сюда заявится?! – нахмурился Яромир. – Раз ты тут уже двести лет висишь…

– Не… – кашлянул Колыван. – Не ровно двести. Сто девяносто два года, да еще десять месяцев… Мне тут еще больше семи лет висеть было…

– А, ну тогда ладно, – успокоился Яромир. – Семи лет тут этот сундук не провисит.

– Благо вам, други… – уже совсем тихо прошелестел богатырь, испуская последний дух.

Сундук с дуба спускали долго, трудно. Торопились, поглядывали на проделанную остатним Косарем просеку. Покамест железное чудище не ворочалось – видно, далеко завели его бабкины гуси-лебеди. Но воротиться могло с минуты на минуту – и то ладно, что незаметно этакой махине не подобраться. Слышно и видно заранее будет.

Ивану снова пришлось жевать одолень-траву. И не хотелось, и морщился от горечи, а пришлось. Мало было обычной богатырской силы – удвоенная требовалась, утроенная. Вновь почуяв небывалую мощь, княжич взобрался на дуб и там распутал толстенные цепи. Где голыми руками, а где и кладенцом.

Сундук рухнул со страшным грохотом. До половины в землю ушел, так уж тяжел оказался. Пока падал – задел ствол дуба, оставил глубокую трещину. Словно один из Косарей своим рубилом саданул.

Пока вновь обессилевший Иван валялся тряпичным кулем, Яромир обнюхал сундук со всех сторон. Добротная оказалась работа, надежная. Вроде и деревянный, а прочней железа. Заговоренный нож ни щербинки не оставил, ни пятнышка.

Замок тоже висел крепкий. Огромный, потемневший от времени, но без единого следа ржавчины. Яромир уж и так его подергал, и этак – смотрит замочной скважиной, да ухмыляется.

Очухавшийся Иван врезал по сундуку мечом. И отбил таки щепку, умудрился. Ударил еще – еще щепку отбил.

– Лихо ты, – одобрил Яромир. – Таким манером мы, глядишь, уже к завтрему его вскроем.

– А как еще-то?! – возмутился Иван, утирая мокрые кудри. – Бери тоже камень какой, помогай… или вон у Косаря руку отломай!

Яромир только фыркнул насмешливо и достал разрыв-траву. Легонько, почти ласково провел ею по замку, и тот распался на две половины.

Иван крякнул и сунулся было поднять крышку. Но Яромир дернул его за плечо и помотал головой.

– Не спеши, – сказал волколак.

– Да чего не спеши, чего не спеши, давай быстрее уж откроем, кокнем это яйцо клятое, да снедать пойдем!

– Не спеши, – повторил Яромир.

– Да чего ждать-то нам, чего ждать, вон уж вот-вот Косарь воротится, а мы тут все ни мычим ни телимся!

– Да подожди ты! – начал серчать волколак. – Забыл, что Колыван-богатырь сказал? Чары черные на сундуке. Нельзя его просто так открывать.

– Ах да, – вспомнил Иван. – Ну а как его открывать-то тогда? Может, палкой, издали?

– Это ты недурно придумал, – признал Яромир. – Но одной только палкой мы не обойдемся. Вот, на-ка.

Яромир сунул Ивану нечто вроде когтя – кривого, длинного, почерневшего.

– Это чего, совиный? – спросил княжич.

– Почти. Филина. Должен от злых чар защитить… если старик не соврал. Прицепи его себе куда-нибудь.

Повесив на одежду эти когти и вооружившись тонкой лесиной, Иван с Яромиром осторожно приподняли крышку сундука…

– П-ха!.. Ха-пха!.. – закашлялся Яромир, такая уж вонь оттуда вырвалась.

Искрящееся зеленое облако мгновенно распространилось во все стороны. Трава с шипением пожухла и скукожилась. Латы расчлененного Косаря будто припорошило сажей. А Ивана и Яромира обдало смрадом, в глазах защипало, в горле запершило… но этим все и закончилось.

А вот когти филина рассыпались пеплом.

– Как воротимся – чарку деду поставлю, – сказал Яромир, сплевывая горчащую слюну. – И за Колывана-богатыря выпью, чтоб ему в Ирии не икалось.