реже. Через пару часов, вернувшись домой с полным пакетом красок и бумаги, Аннабелль расположилась на полу вместе со своими творениями. Собрав волосы в небрежный пучок, она надела потрёпанный джинсовый комбинезон, включила незатейливую музыку и отдалась творчеству. Штрих за штрихом, мазок за мазком — пустой холст оживал, преображался, приобретал вид. Вспоминая лекции об искусстве в университете, девушка выкладывалась на максимум. В каждую работу вкладывала кусочек души. Ее картины можно было найти в Европе, там они быстро находили новых хозяев, и Аннабелль часто думала о том, какие дома они украшают. Работы часто казались ей слишком личными, но никто, кроме нее, не знал истинного смысла. Сколько картин оказались посвящены Адаму…Почти все. Искусство редко приходило от счастья и радости, оно находило отражение в боли и одиночестве. По крайней мере, в жизни Аннабелль так повелось.

— Надеюсь, рисуешь не портрет Клэмана, — раздался голос Ронан позади.

Аннабелль оторвалась от рисунка, подняв голову. Воттерс — Кляйн стоял сзади нее, рассматривая рисунок. Девушка обратила внимание на то, как устало выглядел Ронан, будто не спал несколько ночей. Взъерошив волосы, мужчина рухнул на диван вместе с сумкой.

— Упаси господи рисовать его в твоей квартире. Пришла мысль, хочу кое-что на продажу выставить, — объяснила Аннабелль, — пытаюсь побыстрее заработать, не хочу тебя стеснять.

— Стеснять? В этой квартире можно поселить баскетбольную команду… — вскинув бровями, сказал мужчина.

— Не в этом плане. Я все еще думаю про ситуацию с фотографиями.

— Да, я здорово вспылил, поэтому уехал, подумать.

Ронан кинул взгляд на развёрнутый коллаж, поджал губы, а Белль кивнула в его сторону.

— Ты тоже хранишь фотографии с бывшей, — произнесла девушка, — и наверняка иногда думаешь о ней. Это нормально, Ронан, потому что бывшие — часть жизни, их нельзя полностью забыть. А еще люди хорошо расстаются, видятся после отношений, и так далее.

Ронан двинул плечом.

— Храню, только для того, чтобы порой посмотреть на них и понять, какой я дурак. Дурак, каких надо поискать.

— Почему ты так говоришь? — взволнованно спросила Аннабелль.

— Я разорвал помолвку с Дарсией за два месяца до свадьбы, — объяснил он, — из-за ее измены. Она спала с моим лучшим другом, пока я уезжал на соревнования. Узнал об этом случайно — заметил их вместе в клубе. Патрик признался во всем, не стал отмазываться. Только представь, в одну секунду рухнули отношения длиною в три с половиной года.

— И ты не простил?

— Я не прощаю измен, поэтому всегда ставлю вопрос ребром: либо я, либо никто. Я всегда первый мужчина, никогда не стану любовником или запасным вариантом. Так отец воспитал.

Аннабелль вертела кольцо на пальце. Подарок Адама. Маленькое, тонкое, серебряные с розовым камнем в виде сердца. Одно из тех, что осталось в ее коллекции.

— Да, за один раз потерять лучшего друга и девушку — дерьмово.

— Незаменимых нет, — сказал Ронан, попытавшись улыбнуться, — а предателей около себя не держу.

— Так скажи мне. Тебя ведь не фотки до такой степени разозлили?

— Фотографии стали последней каплей. Охранник внизу спросил — ждал ли я гостей, рассказал про тебя и Клэмана. Было обидно узнать о твоей встрече с ним от постороннего мужика.

— Ронан, эта встреча была случайной, — сказала Морган.

— Какой бы встреча не была…Я хотел бы о ней знать от тебя.

— Сглупила, — вздохнув, призналась Белль, — не подумала, как сильно могу тебя обидеть.

— Ты всегда была умной девочкой, даже когда убегала куда-то, ты знала, куда бежишь. И сейчас тоже самое. Не делай больно ни мне, ни себе, — уставшим голосом, попросил Ронан.

— Я правда не планировала. Извини. Ненавижу оправдываться, не буду этого делать. Между нами ничего не было, — сказала Аннабелль холодно.

— Никто не заставляет оправдываться. Я хочу отношения строить на доверии. Доверяй мне, а буду верить тебе. Хорошо? — зевнув, предложил Ронан.

— Хорошо, я буду самой хорошей девочкой на свете.

— Ты самая хорошая девочка на свете для меня, — прошептал Ронан, — я тебе верю.

— Может, ты ляжешь спать? Не спал ночь? — побеспокоилась девушка.

— Все хорошо… — пробормотал он. — Устал.

Ронан закрыл глаза, и спустя мгновение, сладко спал. Вытерев руки, девушка накрыла его пледом и включила светильник вместо ярких люстр. Воттерс-Кляйн выглядел умиротворенным и милым, шумно вздыхая во сне.

8 лет назад.

Друзья вышли с контрольной по истории. От всевозможных шпаргалок, от которых лопались карманы. Списать удалось быстрее, чем задумывалось, поэтому друзья вышли на задний двор, спрятавшись в местечке для курящих.

— Я скоро блевать начну от этих контрольных, — сказал Доминик, делясь с Морган сигаретой, — фу.

— У меня голова раскалывается, — пожаловалась Морган, затягиваясь. — Не помню уже, когда в последний раз просто рисовала дома, а не учила эту хрень про давно мертвых мужиков.

— Да у меня тоже. Я все время хочу спать. Проспал бы лет двадцать. А лучше бы вообще не просыпался.

Аннабелль поперхнулась, стряхнув пепел с сигареты. Доминик явно не был в настроении этим днём, как и она. Сил едва хватило только на то, чтобы придти в школу и изображать живого человека. Мысль о возвращении домой угнетала. Шантильон смотрел на проезжающие машины, и затягивался.

— Доминик, ты чего такое говоришь?

Шантильон обернулся на Аннабелль и покачал головой. В голосе девушки слышалась нервозность. По-хорошему, Белль бы самой не мешало бы с кем-то поговорить. Ей нужен был человек, который не осудит, просто послушает и возможно, промолчит. Каждый рядом с Морган постоянно судил. Она не спрашивала чужого мнения — оно не требовалась ей. Девушка прекрасно знала: сильно облажалась и без напоминаний.

— Дома гости. Старшие братья вчера устроили травлю, — прошептал Доминик, опустив взгляд, — что у меня до сих пор нет девчонки.

— Какая им разница? Господи, меня предки пилят, потому что у меня отношения в «слишком раннем возрасте», а твои пилят тебя, потому что у тебя нет отношений. Как понять, что им нужно?

— У Шантильонов никогда не было проблем с этим делом, — усмехнулся он, — а тут я — бракованный.

— Ну и не встречайся, никто тебя не заставляет. Пока не влюблен, живешь свободно и счастливо.

— Ты так сильно недовольна Адамом?

— У него много причуд, мне тяжеловато с ним.

Доминик ухмыльнулся.

— Конечно, он черт психованный.

— Он мне с Ингрид изменил, — вздохнула Аннабелль, — вчера признался. По мне как будто трактором проехались.

Шантильон грустно усмехнулся, стряхивая пепел с сигареты.

— Почему-то я не удивлен. Рыжая никак не отстанет от него, Адам купается в женском внимании. Ты послала этого осла погулять по чертовым куличикам, надеюсь?

— Я простила, — сказала Аннабелль, опустив взгляд, — он сказал, что любит меня.

— Ты себя