– Не то чтоб большая… О! Смотрите-ка, что у него тут.

Аня обернулась.

– Тетрадочка с рисунками и… НЕ ВЛЕЗАЙ – УБЬЕТ! Во как! Даже боязно открывать.

Аня подошла к участковому и взяла у него общую тетрадь. Картинка на обложке вызывала интерес: несколько гробиков, нарисованных красной и синей ручками.

– Мужчины и женщины, – догадалась Аня Рыжова.

– Чего?

Аня не ответила. Она пересчитала гробики. Восемь! Пять синих, три красных. Она попыталась припомнить все эпизоды, начиная с Мамонова. Прибавила тройное убийство в доме Леонова. Вышло семь. Четыре мужских и три женских трупа. Где еще один? Не успел? Или они не нашли еще тело?

– Ну, что там? – не выдержал участковый.

– Есть хорошая новость и плохая, – ответила Аня, закрывая тетрадь.

– Не понял…

– Хорошая: Погорельцев жив. А плохая… Кто-то еще умрет.

9

Ильин всматривался в обгоревшее, скрюченное тело мальчишки. Лицо огонь не тронул. Ильин ожидал увидеть гримасу боли, но на губах у мальчика была улыбка. Странно, но майору даже показалось, что это насмешка над убийцей. Над всеми людьми.

– Член нашли.

Ильин обернулся на голос, не совсем понимая, о чем речь.

– Что?

Нелюбовь к Сидихину мешала работе, поэтому была отодвинута на задний план. Виктор знал, что ненадолго. Сидихин не профессионал и обязательно покажет это еще не раз. Но пока Ильин готов был терпеть. Ради общего дела.

– Во рту женщины – мужской половой орган.

– А у мальчика?.. – Ильин окинул взглядом скрюченный труп. – Он целый?

– Нет, кроме ожогов, тело не тронуто.

– Значит, орган с другого места преступления?

– Предположительно – со вчерашнего тройного убийства.

Это тебе так хочется думать. Закольцевать события и забыть. Ильин слабо верил в такой простой вариант. Он по собственному опыту знал, что ниточка может увести в бесконечность.

– Хотелось бы в это верить.

Сидихин кивнул и направился к телу подростка.

– Ну а здесь что? – спросил Ильин.

– Смерть наступила утром, около четырех часов назад. С восьми до десяти утра.

– Документы?

– Нет ничего, все сгорело.

Скажи это Гринько, Ильин спросил бы, лично ли тот осматривал место преступления, и уже после этого подумал бы – осматривать самому или нет. У Сидихина и думать не надо. Надо просто пойти и посмотреть. Он обошел тело, еще раз взглянув в лицо умершего. Мальчик умер до того, как его подожгли. Улыбка так и замерла на лице. Удар был нанесен внезапно и скорее всего в сердце. Ильин был уверен, что это подтвердит и эксперт, даже такой, как Сидихин.

Он подошел к кустам, удобренным мусором – обертки от мороженого, фантики, скомканные пачки сигарет. Среди этого обилия могло что-нибудь и попасться. А могло – и нет. Он взял веточку, присел и начал ворошить мусор. Откинул пачку West, перевернул этикетку от эскимо. Клочок обгорелой обложки застрял между веткой и бутылкой от шампанского. Витя поднял клочок двумя пальцами и попытался прочитать сохранившуюся надпись.

…лег Коршу…

…кола № 274…

7 А класс

– Что и требовалось доказать, – сказал Ильин.

Обгоревший клочок мог быть от тетрадки, принадлежащей другому мальчику. Следы огня? Другой мальчик мог запросто сжечь свою тетрадь в километре отсюда, а этот клочок занесло сюда ветром. Может, да, а может, нет… Проверить надо… Проверить и исключить. Либо подшить к делу.

Он еще раз посмотрел на обгорелую бумажку. Олег Коршу. Коршунов? Не так много детей с именем Олег Коршу (нужное подставить) учится в 7-м А классе школы № 274.

– На-ка, – Ильин протянул клочок Сидихину. – Приобщи. Я пойду женщину осмотрю.

10

На пороге Михаил остановился. Цветы в вазонах были другие. Свежие, но начинающие увядать. Что здесь с ними такое? Им легче посадить новые растения, чем поддерживать жизнь в старых. В мелочах кроется истина. Как можно доверять этим людям жизни, если они цветов уже извели на плантацию в пару гектар. Может, у них и с людьми так же? Одни увядают, а на их место приходят другие? И да, о цветении здесь вообще речь не идет.

Встреча с сумасшедшей медсестрой, похоже, была неизбежна в любое время. Она пробежала мимо Леонова, казалось, не заметив его, но возле конторки обернулась. Миша был готов к любому замечанию и под ее совершенно безумным взглядом почувствовал себя ребенком, застуканным за поеданием конфет из подарков другим детям.

– Бахилы! – одними губами произнесла медсестра.

Михаил послушно подошел к аппарату выдачи бахил. Вспомнил высказывание из Сети: «Бесплатная поликлиника начинается с платных бахил, а платная – с бесплатных бахил». А в психиатрической больнице и бахилы платные, и побить могут. Миша усмехнулся, закинул монетку в щель и нажал кнопку.

– Вы к нам зачастили.

Миша обернулся, сжимая в руке контейнер для бахил. Медсестра стояла в паре шагов от него. И она не спрашивала.

– Да, мне надо повидать вашего санитара…

И тут он понял, что не знает имени этого санитара. Леонов ничего о нем не знал.

– Мне нужно поговорить с одним из ваших санитаров.

– А руководство в курсе?

Миша хотел спросить – чье руководство, но разумней было предположить, что местное, больницы.

– Я думаю, оно будет не против.

– Я на вашем месте не была бы так уверена. Следуйте за мной.

Она развернулась и пошла уже знакомым Михаилу маршрутом. Он пошел следом, так и не надев бахил.

Главврач встретил их у кабинета. Миша вкратце рассказал, зачем пришел.

– А что он натворил? – спросил психиатр, когда медсестра покинула их.

– Нет, нет! – остановил его Леонов. – Просто хотелось бы уточнить кое-что по беглому садовнику.

– Ну, ладно, – кивнул врач. – Не хотите говорить, не надо! Куда идти, знаете?

– Да, спасибо.

Леонов развернулся и пошел к знакомой палате.

Остановился, прислушался. За дверью не прозвучало ни звука. Михаил постучал и снова прислушался. Какое-то легкое шевеление… Дверь распахнулась настолько неожиданно, что Миша едва не выхватил пистолет.

– О, господин полицейский, – улыбнулся Тимур. – Или товарищ?

На языке крутилась отговорка о Тамбове и волках, но Михаил сдержался. Выдавил из себя улыбку.

– Можно просто – полицейский.

Он не собирался с ним любезничать. Он просто хотел узнать, где нож и где сам Тимур был пару часов назад.