Авиза расправила плечи и сделала вид, что не слышит его слов. Она не произнесла ни слова, пока Кристиан вел ее к двери.

– Куда мы идем? – спросила она, когда они оказались в коридоре.

– Туда, где нас никто не сможет подслушать.

– Хорошо.

На лестнице, ведущей к стене, отделяющей внутренние помещения от внешних, не было ни души. Когда Кристиан увлек Авизу на узкий пешеходный мостик, ветер вихрем закружился вокруг них и завыл, как живое существо. Голые ветки качались в такт этой бессловесной музыке.

– Интересно, чувствуют ли деревья этот обжигающий ветер своей корой, как мы кожей? – спросила Авиза. Она опустила капюшон и вытянула вперед руки.

– Ты непредсказуема, – сказал Кристиан, опираясь о каменный зубец, оказавшийся прямо перед ним. – Я привел тебя сюда, потому что сомневаюсь, что кто-нибудь кроме нас выйдет на такой холод. Твой плащ совсем не защищает тебя от ветра.

– Мне не требуется защита от ветра.

– Требуется, когда так холодно.

Авиза подвинулась к Кристиану и положила руку на тот же каменный зубец.

– Не так холоден ветер, как голос моего отца, когда он говорит о твоей семье.

– Болдуин прожужжал мне все уши, требуя, чтобы я заставил твоего отца заплатить кровью за оскорбления.

С лица Авизы сошла вся краска.

– Кристиан, ты не можешь вызвать на поединок моего отца! Ему не по силам будет тягаться с тобой, но даже если жизнь в нем будет едва-едва теплиться, он никогда не сдастся.

– Я это предвижу.

– Я должна что-то сделать.

– Намекаешь, что мне придется сразиться с тобой вместо него? Я не сдамся тебе, даже если жизнь во мне будет едва теплиться.

– Ты спрашиваешь, не убью ли я тебя, защищая честь семьи?

– А ты убьешь меня?

Лицо Авизы стало суровым, и она отвернулась.

– Не спрашивай меня об этом, Кристиан!

Он нежно провел пальцем по ее щеке и приподнял лицо Авизы за подбородок. Когда он отнял руку, кончик пальца блестел от слез.

Авиза поднесла ладонь Кристиана к лицу.

– Я сожалею, Авиза, – пробормотал он.

Она вытерла глаза.

– Зачем ты извиняешься? Слезы – знак слабости.

– Ты не слабая.

В нем закипел гнев.

– Что еще сказал твой отец?

– Он говорит, что я не могу вернуться в... что я не могу вернуться домой.

– Почему?

– Потому что он хочет выдать меня замуж за кого-то, кто, как он полагает, окажет честь семье де Вир.

Авиза снова отвернулась. Кулаки Кристиана, лежащие на парапете, сжались.

«За кого-то, кто окажет честь семье де Вир». Но сын Роберта Ловелла для этого не годится. Его имя может только навлечь позор на семью его невесты.

– Я не такой человек, – сказал Кристиан и погладил ее дрожащие плечи.

Авиза отерла слезы, которых, как он знал, она стыдилась так же, как он трусости своего отца.

Кристиан дотронулся до шелковистых волос Авизы и подумал, что ее нежное дыхание будет ласкать кожу другого мужчины и что другой мужчина будет изнывать от наслаждения, проникая в глубь ее тела. И от этой мысли желудок его свела судорога.

Авиза подняла глаза на Кристиана, и, как и в первую их встречу, он подумал, что они сияют, словно солнце. Он прочел в них много разных чувств – гнев, бессилие, отчаяние... И любовь.

Голова Авизы снова опустилась на его плечо, а руки обвились вокруг его талии.

– Ты веришь, что твой отец трус?

– Глупый вопрос!

– Не глупый! Ты много раз говорил о тех, кто отвернулся от него, но никогда не говорил, веришь в его трусость или нет.

– Не имеет значения, во что я верю.

Кристиан повернул Авизу к себе и зарылся лицом в ее волосы.

– Все верят...

– Почему тебя заботит, – спросила она, отстраняясь, – чему верят другие? Если даже все разделяют какое-то мнение, это вовсе не значит, что оно справедливо.

– Ты говоришь чепуху.

– Я говорю? – Она постучала по рукояти своего меча. – Я готова сражаться вот этим оружием. Пусть все верят в то, что это невозможно. Нет разницы между ошибочным мнением обо мне и ошибочным мнением всех о твоем отце. Кристиан нахмурился.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь, Авиза! Твое умение владеть оружием – редкость, исключение! Мой же отец предал короля!

– Ты в этом уверен?

– Если это не так, то почему он не возразил тем, кто называет его трусом?

– Не знаю.

Бесхитростный ответ Авизы погасил ярость Кристиана.

– Я не хочу спорить. Ты ничего не знаешь о том, что случилось.

– Но и ты не знаешь! – Она схватила его за руки. – Кристиан, ведь твой отец никогда прежде не трусил. Почему же он так поступил в тот день?

– Он сказал, что битва была проиграна.

– Он мог принять почетное поражение, как сделали остальные. Ведь ни одного лорда, присоединившегося к королю, не подвергли остракизму, хотя все они подвели короля. Почему же тогда именно твой отец покинул поле боя? Согласись, в этом нет смысла.

– Если он думал только о том, как спасти свою шкуру, то его бы не остановили такие соображения.

– Но он твой отец, Кристиан. Ты пожертвовал бы жизнью ради чести. Даже Гай был готов рискнуть жизнью ради твоего спасения, а честь он ни во что не ставит. Почему же твой отец бежал, когда мог с честью принять достойное поражение?

– На что ты намекаешь?

– Я намекаю на то, что в этом деле, когда твой отец покинул короля Генриха, есть неизвестные тебе факты. Зато эти факты известны твоему отцу.

– Я его спрашивал. Он не хочет об этом говорить.

– А твоя мать?

Кристиан покачал головой:

– Ее давно нет на свете.

– Ее духовник?

– Новый священник в Ловелл-Моут живет всего несколько лет. Не знаю, был ли отец Джеймс, прежний духовник нашей семьи, с моим отцом в Англии в 1147 году.

– Где отец Джеймс сейчас?

– Понятия не имею. Он покинул Ловелл-Моут, когда я был ребенком, чтобы служить архиепископу.

– Которому?

Кристиан не хотел лишать Авизу надежды, но он все же ответил:

– Бекету. Должно быть, отец Джеймс отправился в ссылку вместе с ним.