У малого тоже были камни. Ими он швырялся в прокаженных и, смеясь над тем, как они вопят от боли, продолжал путь, подгоняемый бессильными ругательствами.

Солнце тем временем, выполняя свою работу, катилось над холмами, пока мальчишка выполнял свою: набивал сумку сухим навозом для очага. Скрючившись по-стариковски, он шарил по высокой траве. Богатая добыча обрадует не-маму, которая, однако, растит его как мать, хоть ей и не хватает чего-то важного, некоего материнского инстинкта, чтобы сообщить приемышу, какая смертельная угроза нависла над его жизнью. Почувствовав, что сумка достаточно потяжелела, мальчишка решил немного отдохнуть, постоять на вершине холма. Отсюда отлично видно озеро, усеянное белоснежными парусами рыбацких лодок.

И пусть мысли свободно блуждают – ах, как приятно потом вспоминать эти мгновения.

Увы, в памяти откладываются не только они.

Но пока есть свобода – редкая и оттого драгоценная, – простим же ему блаженное безразличие.

Потому что, как ни печально, эта свобода, вполне вероятно, подходила к концу.

С дороги у подножия холма Снелл засек свою жертву. Жуткие паучьи лапы на его запястьях сжимались и разжимались. Подобно зверю, который сворачивает козам шеи просто ради забавы, он пополз наверх, не сводя глаз с взъерошенного мальчишки на самом краю обрыва.

В подтопленном храме сидел трелль, с ног до головы покрытый спекшейся кровяной коркой. Сострадания в его сердце хватило бы на весь мир, но взгляд его был холоден, как камень. Когда печали накатывают на тебя потоком, прекратить который не под силу даже богам, остается только терпеть.

В темно-бурую шкуру трелля вреза́лась еле видная паутина, обжигая болью его тело и конечности. С каждым вздохом или движением казалось, будто она сжимается все сильнее и сильнее.

Уже трижды Маппо омывали в крови Спящей богини, но паутина оплела его тело непроницаемой сетью, не пропускавшей благословенный дар.

Он собирался пройти через Врата Огни прямиком в раскаленную преисподнюю. Жрецы подготовились к этому, придумали способ защитить смертную плоть Маппо, но ничего не выходило.

Как же быть? Можно попрощаться с тоскливыми жрецами и уйти из храма, найти иной путь через материк и океан. Или, например, обратиться за помощью к другому богу или богине. Или же…

– Маппо Коротышка, мы тебя подвели.

Трелль поднял глаза. Рядом с ним стоял опечаленный Верховный жрец.

– Прости нас, – продолжал старик. – Паутина, исцелившая тебя, оказалась весьма… собственнической. Ардатха никогда не отпустит добычу. Ты угодил в ее сети, и только ей ведомо зачем. Это была очень опасная сделка.

– Что ж, тогда пойду ополоснусь. – Маппо поднялся, и кровяная корка захрустела, отслаиваясь вместе с волосками. Паутина больно вре́залась в кожу. – А потом разыщу целительницу – она здесь, в городе. Может, мне удастся выведать у нее замыслы паучьей богини и как отплатить за помощь.

– Не советую, Маппо, – предостерег Верховный жрец. – Более того, советую бежать, и побыстрее, пока паутина Ардатхи не препятствует твоей цели. Не связывайся с ней, а лучше найди другой путь, и поскорее.

Маппо взвесил его слова и вздохнул.

– Да, твой совет мудр. Спасибо. У тебя есть что-нибудь на примете?

Жрец еще сильнее поник.

– Увы, есть…

Взмахом руки он подозвал троих послушников.

– Они счистят с тебя кровь, а я тем временем отправлю гонца и, возможно, сумею договориться о твоей поездке. Только скажи мне, Маппо Коротышка: ты богат?

Мама назвала дочку Сладкой Маетой то ли потому, что смирилась с тяготами материнства, то ли в приступе горькой иронии. Разлепив веки, плотная женщина часто заморгала, как всегда делала спросонья, и озадаченно огляделась. Вокруг стола, на котором громоздились чашки, кружки, тарелки, приборы и остатки по меньшей мере трех перемен блюд, сидели и дремали выжившие компаньоны. Карими глазами Маета скользнула по их безмятежным лицам и перевела взгляд на стойку.

Там, подложив руку под голову, развалился хозяин корчмы – Умник Младший. Он спал с открытым ртом, откуда текла слюна. Совсем рядом сидела крыса и шевелила передней лапкой, как бы пытаясь пощупать Умника за лицо, а если точнее – покопаться у него внутри.

У дверей валялся то ли беспробудный пьяница, то ли мертвец. Других завсегдатаев (не считая крысы) в столь ранний час не было.

Оторвав взгляд от Умника Младшего, Маета встретилась глазами с Фейнт. Та, вскинув бровь, внимательно смотрела на компаньонку.

Сладкая Маета потерла свое пухлое личико. Щеки странным образом напомнили о тесте, которое мама месила накануне праздника урожая, – те большие пироги, липкие от меда, заманивавшего муравьев. Маета должна была снимать их – несложная работа. И вкусная.

– Снова проголодалась?

– С чего это ты взяла? – отозвалась Сладкая Маета.

– Да по глазам видно. И по тому, как ты наминаешь щечки.

Мастер Квелл проснулся с шипением аллигатора, который почуял жертву. Бешено оглядевшись вокруг, он облегченно вздохнул и оперся на спинку стула.

– Я что-то задремал…

– Да уж, – перебила его Фейнт. – Ты всегда либо дремлешь, либо работаешь, вот только в последнее время разницы между этими двумя состояниями не заметно. Проспался бы ты хорошенько, Мастер, всем на пользу пошло бы.

– Но я же вас вытащил?

– Ага, только мы остались без пятерых пайщиков.

– Вы подписывались на риск. – Квелл поморщился. – Эй, а кто платит за трапезу?

– Уже спрашивал, забыл? Ты, конечно же.

– И давно мы тут сидим? Боги, так прижало, будто целую папайю сейчас исторгну!

Скривившись, Мастер Квелл поднялся и засеменил в каморку за стойкой.

Крыса проводила его настороженным взглядом, потом подползла чуть ближе к раскрытому рту Умника Младшего.

Гланно Тарп, вздрогнув, проснулся.

– Больше никаких «выгодных сделок»! – рявкнул он, затем выдохнул и пришел в себя. – Почему пиво закончилось?… Сладкая, мне снилось, будто мы занимаемся любовью друг с другом…

– Мне тоже, – отозвалась Маета. – Только это был не сон.

Гланно сглотнул.

– Что, правда?

– Нет. Это был кошмар. Хочешь пропустить еще по кружке, разбуди Умника Младшего.

Гланно оглянулся и прищурился.

– Он сам проснется, когда крыса заползет к нему в рот. Ставлю серебряный совет, что он не выплюнет, а заглотит ее.

Услышав про ставку, Рекканто Илк заморгал влажными серыми глазами.

– Принимаю. Только как быть, если он сначала заглотит, а потом подавится и выплюнет? Надо уточнить, что «заглотит» значит еще и «прожует».