А стало быть, ждать до завтра не придется. Значительное событие, вам не кажется?

Воистину счастливый день!

Заговор – основной способ вести дела в цивилизованном обществе. Не важно, мнимый он или реальный, главное в нем не конечная цель, а обмен выпадами, напоминающий танец. В подземных, закрытых ото всех, покоях своей усадьбы Горлас Видикас принимал в гостях соратников по Совету – Шардана Лима и Ханута Орра. Все они только что провели ночь на приеме, где вино лилось как из источника Королевы грез, а если не грез, то, по крайней мере, необдуманных устремлений.

Всё еще опьяненные вином и, возможно, чувством удовлетворенности собой, трое советников сидели в приятном молчании и ощущали себя не по годам мудрыми, а внутри клокотал вулкан силы, с которым разуму было не совладать. Под полуприкрытыми веками им грезился мир, где нет ничего недостижимого. Во всяком случае, для них троих.

– Колл может помешать, – сказал Ханут.

– Это ожидаемо, – пробормотал Шардан, поигрывая серебряным гасильником, и остальные так же тихо засмеялись в ответ. – Впрочем, если не давать ему пищи для подозрений, то и оснований выдвигать протест у него не будет. Наш кандидат вполне уважаем, а вдобавок еще и безвреден – по крайней мере, физически.

– Но его выдвигаем мы, вот в чем дело. – Ханут покачал головой. – Одного этого хватит, чтобы Колл что-то заподозрил.

– Значит, будем вести себя как договаривались, – сказал Шардан, дразня гибелью огонек ближайшей свечи. – Неуклюже дерзко, самоуверенно и по-юношески ретиво. Ведь нам же так хочется воспользоваться недавно обретенной привилегией? Разве до нас ничего такого не было?

Горлас Видикас поймал себя на том, что слушает их вполуха. Все это уже проговаривалось сотню раз только за прошедшую ночь. И вот наступил новый день, а они по-прежнему тянут бессмысленную канитель. Да, конечно, его товарищи обожали слушать собственные голоса. Именно поэтому любой диалог превращался в спор, даже когда собеседники во всем согласны. Отличались только словесные изыски.

Впрочем, польза от Лима с Орром была, и замысел, который Горласу удалось провернуть, служил тому доказательством.

И в очередной раз Ханут посмотрел на Горласа и повторил неоднократно уже звучавший вопрос:

– Ну как, Горлас, этот твой олух стоит того? Почему он, кстати? К нам ведь каждую неделю обращаются желающие купить наши голоса в Совете. Не разумнее ли нам было бы собирать олухов, выбивая из них услугу за услугой в обмен на обещание когда-нибудь потом, может быть, продвинуть их? А тем временем набирать богатство и влияние вне Совета? Клянусь богами, этот олух нас просто озолотит.

– Он не из тех, кто согласится стать подстилкой, Ханут.

– Неуместное сравнение, – сказал Орр, брезгливо морщась. – Не забывай, что из нас троих ты самый младший.

«Да, а еще вы хотите затащить мою женщину к себе в постель. Сами же готовы заплатить, а меня „подстилкой“ попрекаете», – думал Горлас, делая вид, будто пристыжен.

– Значит, подыгрывать он не станет. Он хочет пробиться в Совет, а взамен мы заручаемся его поддержкой, когда наступит момент убрать в сторону стариков с их пронафталиненными взглядами и захватить настоящую власть.

Шардан промычал что-то в знак одобрения.

– Разумный план, как мне кажется. Ладно, Ханут, я устал и хочу поспать. – Он задул свечу и поднялся. – Кстати, нашел новое место, где можно отзавтракать, – добавил он и улыбнулся Горласу. – Не сочти за грубость, друг, что не приглашаю. Тебе и без нас есть с кем разделить завтрак. Дражайшая супруга, уверен, будет рада увидеть тебя утром. Совет соберется только к вечеру, так что воспользуйся случаем и отдохни.

– Я вас провожу, – с застывшей улыбкой отозвался Горлас.

Вся магия, знакомая госпоже Вазе Видикас, была в основном бесполезной. В детстве она, конечно, слушала байки о великих и ужасных колдунах, а потом еще и воочию видела Лунное Семя. Той ночью летающая крепость опустилась так низко, что каменным брюхом почти царапала крыши домов, в небе кружили драконы, а на востоке полыхала гроза – отзвуки, как поговаривали, отчаянной магической битвы на Гадробийских холмах. Да и еще переполох возле усадьбы госпожи Симтал. Вот только ничто из этого не касалось Вазы напрямую. В ее жизни, как и в жизни большинства, волшебство ограничивалось лишь редкими визитами к целителям. Все, что у нее было, – зачарованные безделушки, созданные для потехи.

Одну такую безделушку она поставила перед собой на комод. Стеклянное полушарие почти идеальной формы, внутри его парит миниатюрная копия луны и светится, как настоящая. Рисунок поверхности в точности совпадал с тем, который было видно из окна в ясную ночь.

Подарок на свадьбу, вот только чей, Ваза вспомнить не могла. Надо полагать, какого-нибудь ненавязчивого гостя, склонного к старомодной романтике. Мечтателя, искренне желавшего счастья молодым супругам. Света, который излучала луна в стекле, хватало для чтения, из-за чего по ночам ее приходилось накрывать. Однако несмотря на данное неудобство, Ваза всегда держала подарок на виду.

Потому ли, что Горлас терпеть его не мог? Или потому, что со временем его смысл изменился? Сначала он был чем-то вроде маяка в темноте, а теперь напоминал о клетке, которую нельзя покинуть. Свет казался криком о помощи, тем не менее полном неугасающего оптимизма и надежды на лучшее.

Глядя на подарок, Ваза тоже чувствовала себя запертой в клетке. Вот только сможет ли она тоже светить, как и заточенная луна? Нет, ее свет когда-нибудь померкнет – уже меркнет. Поэтому подарок вызывал одновременно и восхищение, оставаясь символом вероятного будущего, и отвращение. Каждый взгляд на него обжигал болью, но болью почти приятной.

Вместе с болью в мысли проникало желание, и, видимо, чары все-таки были мощнее, чем ей казалось вначале, гранича с проклятием. Яркий свет будил в ее душе странные помыслы и жажду, которую все больше и больше хотелось утолить. Он затягивал ее в темноту, в мир наслаждений и удовольствий, где ты забываешь о прошлом и не думаешь о будущем.

Свет манил ее, обещая вечное наслаждение, – вот оно, где-то очень близко, совсем рядом.

На лестнице послышались мужнины шаги. Наконец-то Горлас соизволил одарить супругу своим обществом, хотя после того, как он всю ночь пил и упражнялся в остротах и бахвальстве, терпеть его будет невозможно. Ваза не выспалась и, сказать по правде, была не в настроении видеть мужа (а настроения видеть мужа – вот диво! – у нее не было уже давно), поэтому соскользнула с постели и скрылась в уборной. Прогулка по городу должна ее успокоить. Да, просто пройтись по улицам без особой цели, глядя на следы ночных гуляний, заспанные глаза и небритые лица, последние взбрехи исчерпавших себя ссор.

Позавтракать на открытом балконе какого-нибудь изысканного ресторана, например «У Кафады» или в «Продолговатой жемчужине», откуда открывается вид на площадь и Бортенов парк, где слуги выгуливают сторожевых псов, а няньки возят двухколесные коляски с укутанными в хлопок и шелк отпрысками благородных домов.