— Я вас спрашиваю, молодой человек, почему леди с вами в таком состоянии?

А у меня, значит, не надо спрашивать?

Я адекватный человек. Все комплексы свои знаю, умею с ними жить и не боюсь просыпаться каждое утро с собой на одной подушке. Я даже иронизировать на этот счет могу. Да-да, Фира не любит, когда ее игнорируют, когда спрашивают не ее, а рядом стоящего парня. Я что, выгляжу жертвой? Или женщина, в отличие от мужчины, не умеет отвечать на вопросы?

А еще было очень обидно, что Виктор видит меня такой. С растрепанной прической и еле прикрытым красным ухом. Вон у Стэна только нос пострадал.

— Э-э-э.

Мой однокурсник никогда не был гением изворотливости и порядком растерялся. Не дождавшись вразумительного ответа от молодого человека, Виктор гаркнул на охранника:

— Что произошло на вверенной вам территории? Доложить!

— Леди с джентльменом возились в кустах, — подло отрапортовал тот, вытянувшись во фрунт, — стонали в учебных целях!

— Что-о-о-о?!

Разъяренный волк уставился на побледневшего Стэна, потом на меня. Со сложной эмоцией злости и разочарования. «Вот живешь-живешь, — было написано у него на лице, — думаешь, это корона, а оказываются банальные рога».

Довольный охранник добавил:

— Затем ее обнаружил сын!

Теперь мы втроем изумленно посмотрели на доблестного защитника ворот. Торваль, явно остывая и начиная понимать, что с охранником что-то не так, поднял бровь:

— И вы его видели?

— Нет, потому что она его арестовала!

Вот идиот. Я фыркнула и демонстративно отвернулась от волка.

— Фира, будь добра, в карету! — рыкнул Виктор, уже не обращая внимания на толстяка.

Я, со сжатыми от злости губами, все так же молча забралась в карету, отказавшись от протянутой Торвалем руки.

Не попрощавшись с почему-то улыбающимся Стэном, мы с громким стуком захлопнули дверцы, каждый со своей стороны. И сердито уставились друг на друга.

— Ты же обещал сначала спрашивать у меня? — понеслась я с места в карьер, как только тронулась карета.

— Я и спросил! — рыкнул Торваль. — Но на мое «Что здесь происходит?» ты не ответила. Спросил побитого парня, он тоже молчит. Кто он такой?

Вопрос был задан таким тоном и с таким подтекстом, будто бедного Стэна уже приговорили к чему-то малоприятному, а возможно, категорически неприемлемому. Волк попытался нависнуть надо мной. Но я поднялась на цыпочки, а когда сравняться все равно не получилось, скинула туфли и забралась на подставочку для ног. Не позволю этому рожденному лаять мной командовать!

Виктор с изумлением осмотрел мои пальцы, вылезшие из порванных чулок.

— Смотри в глаза, когда ругаемся, — топнула я ногой, но тут карета качнулась, Торваль с размаху уселся на сиденье со своей стороны, а я полетела к нему в объятия.

— Это затруднительно, — прохрипел он, уставившись на мою грудь, оказавшуюся прямо перед его лицом.

— В глаза! — продолжала скандалить я, обхватывая ладонями его лицо и пытаясь приподнять голову.

— Протестую, пытки — недостойно наших отношений! — уже дергая уголком рта и пытаясь удержаться от смеха, бормотал Виктор, устраивая меня поудобнее на своих коленях.

Очень трудно отчитывать собеседника, когда он прижимается щекой к ключице и пыхтит блаженно в шею. Мне стало еще обиднее оттого, что он вообще не воспринимает меня серьезно.

— Я категорически против твоих дурацких команд! — повысила я голос.

И протестующе стукнула кулаком ему по плечу. Еще раз, уже сильнее. Черт. Кулаку стало больно. Основание ребра ладони заныло так, будто я ударила по камню.

Неожиданно нежное касание утеплило внутреннюю поверхность бедра прямо над чулком. Я замерла неуверенно, но движения больше не было, и я с удовольствием треснула Торваля еще раз. В конце концов, я же не сильно бью, а так, толкаю. И, откровенно говоря, он заслужил. Рычал на меня на улице при Стэне и охраннике, распоряжался грубо и беспардонно.

Довольно улыбнулась, наконец-то получив возможность выплеснуть накопленные эмоции, но тут же ошеломленно замерла.

Ладонь, а теперь стало понятно, что источником касания являлась широкая мужская ладонь, в ответ на мое деликатное, скорее эмоциональное, чем физическое воздействие, которое вообще можно всерьез не воспринимать, так, стукнула наглеца немного, мог бы и потерпеть, но… ладонь тут же продвинулась дальше, по-хозяйски смяв панталоны.

Я взвизгнула и ухватила волка за волосы.

— Прекрати немедленно! Я хочу с тобой разговаривать!

— Ты не разговариваешь, а бьешь меня. Приходится успокаивать, — нагло заявил он и погладил теплым уверенным движением там, где гладить девушек можно и нужно, но не во время же выяснения отношений.

Сдвинуть бедра не получалось, потому что усадил меня Виктор, расположив ноги по обеим сторонам от себя, и теперь придерживал одной рукой, чтобы не елозила.

Ах вот как. Что ж. Я резко дернула его волосы. И тут же получила несколько до дрожи томительных поглаживаний снизу, еще и придавил пару раз приятно, стервец. Не могу понять, почему он не сдается, за волосы я схватила действительно больно.

У волка что-то было не то с болевыми рефлексами, потому что он застонал и глухо спросил:

— А кусаться умеешь?

От волнения мне тяжело дышалось, пряди волос начали прилипать ко лбу. Головокружительный травяной запах, который я часто чувствовала от Торваля на близких расстояниях, заставлял мои ноздри раздуваться.

Я поймала себя на том, что не столько дергаю Виктора за волосы, сколько уже потягиваю их в такт движениям его чертовой руки.

Пришлось вцепиться волку в плечи, чтобы не упасть. Опыта ласк через одежду просто не было, и зря. Девчонкой меня вообще не сильно интересовали мальчики. Повзрослев, я предпочитала быстрое и открытое получение удовольствия, никаких детских обжиманий.

Что могу сказать… В этом что-то было. Вот так, в одежде, в карете, которая уже стала местом наших тайных свиданий. В закрытом качающемся пространстве, где только он и я. Хочет, чтобы я его укусила? Я укушу этого шантажиста, который слова не дает мне нормально сказать. Укушу так, что запомнится ему надолго.

Тихо застонав сквозь зубы от очередного легкого движения пальцев через батист, я грубо отклонила голову Торваля, дернула ворот рубашки. Волк замер, только крепче обнял за талию левой рукой.

И я укусила. Прямо в соединение шеи с плечом, в мышечный тяж, в смуглую дурманящую кожу.

Волк застонал, его затрясло, он очень правильно ускорил ласки, очень верно, еще немного… Я взлетала, выстанывая, стараясь не увлечься и не прокусить кожу. Перед глазами замелькали всполохи. Холодно или горячо? Светло или темно? Не было ничего, кроме горячей плоти между зубов и мужской руки между моих ног.