— Не только любовница. Но и лучший друг, — поправляет Ивона, ничуть не обижаясь.

Ее в принципе сложно задеть, она мне импонирует в том числе этим. А еще с ней не нужно притворяться.

— Могла бы и не приезжать.

— Ну что ты. — Ивона выглядит растроганной. — Только свистни. Ты же юная копия моего Андрюши.

Она тянется и хватает меня за щеку, я резко отвожу голову в сторону и угрожающе прищуриваюсь. Ивона смеется.

— Как я могу удержаться, чтобы еще раз не взглянуть на тебя? Жаль, ты все время или женат, или собираешься жениться. — Она делает выразительное движение бровями.

Ивона старше лет на двадцать, наше общение всегда меня забавляло.

— Как будто тебя статус когда-то останавливал, — отвечаю флиртом на флирт.

— Как и тебя, Данил Андреевич.

— Принимается.

Мы слишком сильно похожи с этой циничной женщиной, поэтому так быстро нашли общий язык. Об этой жизни мы всё давно поняли.

Я прокручиваю в голове ее слова.

— «Андрюши», — передразниваю беззлобно. — Блть, для кого-то Кулак был Андрюшей.

Ивона хрипло смеется. От души потягивается.

— Хорошо тут у тебя. Красота просто!

— Ю а вэлкам.

— Почему-то я уверена, что твоя легкомысленная мать нарисуется ближе к вечеру. Это в ее духе.

Качаю головой.

— Вряд ли. Ни на свадьбу, ни на день рождения Мирка, что через неделю, я ее не приглашал. По крайней мере, условие поставил. Никого не выгонял, если что.

— Верю, Андрюш... прости, Данил. Они так и настаивают на анализе ДНК?

Меня мгновенно изнутри взрывает. Работу над собой провел колоссальную, контролирую слова и мысли. Но внутри, в глубине, под замками тот же я, разумеется. И когда меня ранят, когда моих обижать пытаются, кипит всё.

Напрягаюсь и отвечаю коротко:

— Да, блть.

Вновь затягиваюсь.

Мирослава смеется взахлеб — щенки завалили ее и лижут щеки. Марина пытается спасти дочку и тоже хохочет. Поднимает голову и смотрит на меня. Счастливая, озорная, невероятно привлекательная.

Именно такой я мечтал ее видеть.

Застываю. Ее взгляды всегда в самое сердце. Прицельно. Не навылет, нет. Оно внутри остается, потом распирает, греет. Пульс частит. Как же сильно эта девушка мне нравится.

Марина машет и зовет присоединиться, я тоже поднимаю ладонь. Скоро подойду.

— Может, сделать этот гребаный тест, чтобы все от тебя отвалили? — предлагает Ивона.

— Не-а.

— Потому что потому? — приподнимает она брови.

— Да.

— Сам вообще не боишься? Не сомневаешься? — подкалывает меня, дразнит.

— Если бы сомневался, не позволил бы себе ее, — киваю на Марину. — Это ж очевидно. У нас разница в возрасте кусается. Марина искренняя, открытая, ревнивая до одури.

— А ты нет?

— К каждому, блть, столбу. Но я-то понятно, двинутый. А она шикарная.

— Ой дурак. — Ивона делает взмах рукой. — Ты ж сейчас мишень ходячая! Молодой, сексуальный, богатый, свободный! Я представляю, как на тебя смотрят.

— Свободным буду недолго.

— Не представляю, как Марину не загрызли местные девки за тебя.

— Ага, ее загрызешь. Там зубки ой-ей, палец отхватит, как нефиг делать. Тут случай был.

— Рассказывай.

— Марине, в марте еще, кажется, кто-то из местных про меня сказал что-то. Та вернулась из станицы, скандал закатила такой, что стекла гремели.

— Так а что сказали-то?

— Она на «Лексусе» была. Якобы какая-то Маша-Глаша забыла что-то в тачке и попросилась поискать на заднем сиденье. Марина ей посоветовала не путать сны с явью. И чаще оглядываться. Но по пути на трассе проверила заднее сиденье и какую-то тряпку нашла.

— Подкинули?

— Ага. Я этот «Лексус» купил, как Марину увидел. Не люблю эту марку, а Маринке нравится. Думал, поймет намек. По станице ни разу не ездил. Машина чисто для поездок в Ростов была.

— Ну ты даешь, — умиляется Ивона. — Такой славный. Машинку купил за пятнадцать лямов, чтобы намекнуть. А словами через рот слабо было?

Игнорирую.

— Марина взбалмошная, упрямая. Тут просто верить надо, что она выбрала такого, как я. Выбрала хутор. Либо не пытаться даже. А если начну сейчас дочку по лабораториям таскать, что это будет? Марина для меня... понимаешь...

— Твоя жизнь? — подсказывает Ивона тихо.

— Я ее никогда подобным не унижу. Да и чувствую, что Мирок моя. Как-то органично нам втроем. Обычно чужие дети раздражают, а Мирок с первой секунды нет.

— Потому что твоя.

— Обе мои.

— Твоя мама просто не понимает, как это для тебя важно. Эта девочка двадцатилетняя тебе больше тепла дает, чем все остальные за всю жизнь.

Я молчу. Ощущение, что позвал тетю взрослую, чтобы пожаловаться. Стыдоба. Само как-то вышло.

— Родиона понять можно, — говорит Ивона, сменив тон на серьезный. — Себя поставь на его место. Появилась вертихвостка с пухлыми губами и упругим задом, ты и поплыл. То вся империя Родиону и его детям досталась бы, а тут свои наследники.

— Ну я помирать не собираюсь.

— Никто не собирается. Но завтрашний день, как говорится, никому не гарантирован. Поэтому живи так, как хочешь, здесь и сейчас. На полную катушку. С женой-красавицей. С дочкой. Твой отец в берлоге просидел, я сколько раз его куда-то звала, дальше Крыма не был. Ты хотя бы, пока не поздно, начни выбираться. Покатай Марину по миру, сделай ее счастливой. Купи ей шампанское в Париже, пончиков в Испании. У них местные такие вкусные есть, забыла название... Она тогда тебя зажжет. Мать, брата — на хрен. Я так думаю.

— Почему-то мне все время приходится выбирать.

— Дело тут не в тебе. Сложно у вас всё, у Мироновых. Все крученые-верченые, с гонором. На кривой кобыле не подъедешь. Чтоб ты понимал, у других не так.

— С чего ты взяла?

— Знаю. Переломи ситуацию. Вы с женой оба молоды, родите много детей. Будет у тебя своя семья.

— Мы пока не говорили об этом. Пусть образование получит. Марине работать нравится. Ну а там посмотрим. Если она захочет.

— Она на тебя так смотрит, что дураку ясно: родила бы от тебя еще пятерых минимум.

Я глаза закатываю. Марина оставляет детей на растерзание животным и спешит в нашу сторону.

— О чем болтаете? — спрашивает весело, подходя ко мне близко.

Кладу ладонь на ее талию. К себе рывком прижимаю.