Правда без дыма. Но ведь сейчас лето, да и хозяйка не суетилась на кухне, а стояла неподалеку от крыльца, разговаривая с Мари.

— В дом не приглашаю, потому что там другое время, — мимоходом и не вполне понятно пояснила она Мари. Улыбка собеседницы была теплой и искренней. — Ну здравствуй моя далекая правнучка.

— Здравствуйте, — немного растерянно произнесла Мари, здраво рассудив разбираться в собственных суматошных мыслях постепенно. Не спеша.

А вопросы в голове роились, просто как… как комары на болоте. Хоть отбавляй. Они толкались, кружились целой толпой, беспорядочно суетясь в своем стремлении пролезть вперед, нагло отпихивая друг друга.

— Я видела, как ты проскользнула в пространственную щель, — между тем заметила женщина. — Ловко сделано, хотя и немного легкомысленно.

— Кто вы? — наконец-то она смогла выбрать наиболее важный вопрос.

— Я? — усмехнулась женщина. — Твоя очень, очень дальняя родственница.

Она сделала паузу, но так как Мари продолжала молчать, продолжила.

— Ты переместилась в далекое прошлое, — терпеливо пояснила хозяйка домика. — В вашем времени уже давным-давно нет этих мест.

Словно в ответ на её слова, солнце скрылось за облачной пеленой и вокруг сразу потемнело, омрачилось, будто перед грозой.

Птицы испуганно замолчали и теперь только шелест листвы нарушал тишину леса.

Мари неожиданно показалось будто это не порывы ветра тревожат ветви деревьев. Нет. Это скользил над миром неумолимый поток Времени, стремясь навеки укрыть минувшее.

— А погулять в лесу, можно? — неожиданно ляпнула Донович.

— Можно, — улыбнулась женщина. — Ты всегда сможешь укрыться от опасности в нашем краю. Но следи за временем. Задержавшись больше положенного, ты рискуешь остаться в прошлом навсегда.

— А портал… — заикнулась Мари, и сразу же быстро пояснила. — То есть… но я же могу открыть оконце в свой мир.

— Время. — сейчас женщина не улыбалась. — Вот та сила, с которой не совладать. Понимаешь? Никому не совладать, детка. Пока в тебе сохраняется частица твоего настоящего, то все можно вернуть. Но как только она погаснет, ты будешь целиком принадлежать прошлому.

От последних слов странной собеседницы внезапно повеяло жутью. Словно Мари сейчас беседовала не с человеком, а с самим… Временем.

— Кто ты? — прошептала она. — Кто ты сама? Ты рассуждаешь, как человек из моего… из моей реальности.

Женщина вновь улыбнулась. Она не спешила отвечать, но Мари и не торопила ее. Донович внимательно вглядывалась в лицо собеседницы, в котором проглядывало что-то странно знакомое. Почти родное. Ей показалось еще немного и она вспомнит, узнает ее.

Почти родное. Этот взгляд. Теплая улыбка. Это лицо. Будто она знала ее когда-то. Но память упорно молчала.

— Я — ведьма, — пожала плечами женщина. — А ведьмы всегда знают немножко больше положенного.

— Ведьм не существует, — с оттенком обиды бросила Мари. Мдаа. Не такого ответа она ожидала от «дальней родственницы». Не хочешь отвечать, так и скажи. Зачем придумывать разные глупости. Скорее всего, перед ней стояла в некотором роде коллега. Путешественница из будущего. Поэтому и в дом нельзя заходить. Расставила там свою аппаратуру или спрятала технику. Но зачем обманывать? Рассказывать сказки о времени и… пугать какими-то нелепыми несуразностями.

— Как скажешь, — не стала спорить женщина. — Пусть, «не существует». Меня зовут Физис.

— Мы не встречались раньше? — Мари все еще пыталась понять, почему лицо собеседницы кажется ей таким знакомым.

Женщина молча покачала головой. Жест отрицания. Но вот взгляд согревавший теплом говорил совсем другое.

— Я — Мари. — Донович подумала, что продолжать молчать, когда собеседница назвала свое имя, будет не совсем правильно. Хотя и обидно, конечно, что ей не говорят всей правды, но ведь на это могли быть свои причины.

Вновь выглянуло солнце, и лес перестал казаться мрачным и молчаливым.

— Полчаса, — внезапно произнесла Физис. — Ты можешь находиться в прошлом лишь полчаса по часам твоей собственной реальности. В случае опасности — час. Но не секундой больше.

Она немного помолчала и неожиданно добавила. — Если ты хочешь вернуться.

Конечно же, она собиралась возвратиться. Все вопросы, которых еще недавно было великое множество, исчезли. Ну о чем толковать с женщиной (по всему видать современницей Мари), которая глядя в глаза утверждает, что она — ведьма. Ага. Разумеется. А я тогда Микки Маус. Или Титания.

Она обернулась назад. Олени теперь находились у самой кромки леса и похоже один из них уже скрылся в зарослях.

— Теперь ты понимаешь? — тихо спросила Физис. — Время не стоит на месте. Все меняется.

На мгновенье Мари стало страшно. Что если она упустила момент. На гобелене олени были не там. Они обязаны находиться на переднем плане.

Она прошла немного назад, к прежнему месту. Впереди не было желанного воздушного «занавеса». Ничего не было.

Рябь исчезла, и воздух был девственно чист и прозрачен.

Так. Спокойно. Донович сосредоточилась и попыталась вызвать уже знакомую невидимую волну, но… как она не старалась, теперь ничего не выходило.

Растерявшись она обернулась к Физис.

— Я останусь тут? — потерянно пролепетала Мари.

— Что же ты так быстро сдаёшься? — с досадой воскликнула Физис. — Если один метод не годится, используй другой. Всегда должно быть что-то еще. Парочка методов в запасе. Припрятан козырь в рукаве.

— Но ведь олени переместились! — с горечью вскричала Мари. — Все изменилось. На картине они пасутся в другом месте.

— Ну и черт с ними. — недовольно отмахнулась собеседница. — Ушли и ушли. Ты всё еще не израсходовала свое время. Понимаешь? Думай, Мари! Думай!

— Но я не знаю! — Донович лихорадочно перебирала в памяти свои прежние переходы, но вспоминалась только пуговица-кнопка и единственный способ, который она использовала недавно, чтобы попасть сюда. Не звать же ей на помощь Дракошу? Или звать? И каким спрашивается, образом его позвать?

— Я никогда раньше не практиковала ничего подобного! — закричала Донович.

— Думай! — вновь приказала ей Физис. — Ищи.

Мари взяла себя в руки. Она сосредоточилась и попыталась послать мысленный зов в пространство. Нет, не для Дракоши разумеется (этот запросто может потеряться), а для его мамы. Ведь та помогла ей однажды.

Донович звала ее мысленно, отчаянно, потом