и подходит твое платье и вот это все, — сделал он непонятные пассы руками.

— Мы постоим еще, поделаем друг другу комплименты или все-таки поспешим? — посмеивалась Софья, испытывая какое-то удивительное, искрящееся радостное чувство.

— Поспешим, — опомнился Ладников. — Мы очень поспешим, а дифирамбы друг другу скажем по дороге.

И они поспешили в ждавший их у мастерской служебный автомобиль Ладникова, который почему-то развернулся и двинулся совсем не в ту сторону, где располагалась фотостудия, а куда-то в другом направлении, что отметила Софья, и, понятное дело, сразу же спросила:

— А куда мы едем?

— Мы быстренько заскочим в одно местечко, — пояснил, ничего конкретно не объясняя, Ладников. — А потом поедем на съемку. — И типа успокоил: — Это ненадолго.

— Загс? — приподняв от удивления брови, спросила Софья, когда вышла из машины, опираясь на его руку, и увидела, в какое именно «местечко» они «заскочили».

— Ну а что? — Он беззаботно, с непроницаемым выражением лица пожал плечами и напомнил: — Ты же согласилась выйти за меня замуж.

— Согласилась, — подтвердила Софья слово, данное ею в то запоминающееся воскресенье в усадьбе, когда «нашлось» сокровище Октябрьских.

— Ну вот, — напористо произнес Ладников, словно подтвержденный ею факт расставлял все по местам.

— Что — вот? — потребовала объяснений Соня.

— Ну, ты же говорила, что не хочешь, чтобы на нашей свадьбе была толпа народа? Что с ума сойдешь, если в загсе соберется куча родственников, которые примутся нас поздравлять, заставлять прилюдно целоваться и станут слушать, как мы обмениваемся клятвами.

— Говорила и до сих пор так считаю, — повторила Соня.

— Ну вот, толпы родственников не будет. Правда, только вдвоем нам все же не удастся расписаться, — повинился Ладников. — Ну не мог же я отказать девочкам, они бы нам этого никогда не простили. К тому же Тори с Дашкой очень помогли мне и с нашими костюмами, и с организацией пусть совсем скромной, но все-таки свадебной церемонии. И клятвенно пообещали, что «горько» кричать не станут и поздравления орать — тоже. — И спросил, указывая на солидную, массивную дверь загса: — Ну что, идем?

— Подожди… Что значит — идем? — недоумевала Софья. — Мы же не можем вот так просто взять, ввалиться и сказать: распишите нас, мы хотим пожениться и создать ячейку общества! Надо же сначала заявление подать, чтобы нас занесли в какой-то там реестр, назначили день свадьбы и документы сделали…

— Да все я уже давно подал и рассчитал по времени к готовности твоего чудесного платья. — Подхватывая Софью под локоток, Ладников потянул ее за собой к дверям учреждения.

— Как — подал? — позволяя себя тянуть, все дивилась Софья.

— Ну, как? Написал за нас обоих, все как и положено. А подпись твою я давно уже лихо вывожу, ты же знаешь. — И остановился у самой двери, спросив ее со всей серьезностью: — Так что, идем или как?

— Ну, идем, — усмехнулась Софья, глядя на напряженное выражение лица Ладникова, словно тот боялся, что она откажется. — Раз уж ты расстарался и подпись мою лихо вывел, что ж теперь поделаешь.

— Да уж, ничего теперь не поделаешь, — облегченно выдохнул Ладников и распахнул перед своей Женщиной тяжелую, солидную створку двери.

Тори с Дарьей слово, данное Ладникову, сдержали: не визжали от радости и восторга, не орали поздравления и даже воздержались от криков «горько» — они плакали. Плакали обе от переполнявших их эмоций, когда под шопеновскую «Нежность» Ярослав, произнеся слова клятвы, надел кольцо на палец Софьи. А она, в свою очередь, признаваясь в своей люби к нему, надела кольцо ему на палец, и они поцеловались.

Это было настолько трогательно, настолько красиво и высоко, что девчонки, расчувствовавшись, обнялись и плакали чуть ли не навзрыд, не стесняясь своих слез.

Ну, а потом была-таки фотосессия, где малолетние родственницы, сопровождавшие молодых, тоже отметились, с удовольствием попозировав знаменитому фотографу. А потом…

А потом чуть не случился провал дальнейшего, тщательно продуманного Ярославом плана, когда Софья, уставшая от съемок, но довольная, что они наконец-то благополучно закончились, взбодрившись, поинтересовалась у новоявленного законного супруга:

— Ну, что там у тебя дальше по плану? Наверняка же ты заказал столик в каком-нибудь ресторанчике?

— Нет, — честно признался Ладников, — не заказал.

— Да? — удивилась Соня и тут же отмахнулась: — Ну и правильно. Лучше прогуляемся. Пройдемся и выберем тот, который нам понравится.

— Куда прогуляемся? — встряла в их беседу не вовремя Тори. — Мы же…

— Мы же, — перебил девочку Ладников, — не можем в такой день и по поводу настолько важного события не поехать к Эльвире Аркадьевне?

— Можем, — отрезала не очень довольно Софья и повторила свой отказ: — Совершенно спокойно можем не поехать.

— Она нас ждет, — тягостно вздохнув, признался Ярослав. — Обещала приготовить что-то торжественное и невероятно вкусное.

— Ты ей сказал, — покачала головой, поняв все его заходцы, Соня.

— Да, признался. — Ладников повторил покаянный вздох и спросил, отыгрывая раскаяние: — Ну что, поедем? — И торопливо напомнил про дополнительные заманухи: — Там твоя мансарда с гигантским иллюминатором, огромной кроватью и ее Провансом, бассейн с баней, шашлыки и дорожка по лесу вокруг поселка… И целых два выходных впереди. Все, как ты любишь.

— Поехали, Сонь, а? — скривила жалостливую рожицу Дашка.

— Поехали-и-и… — вторя сестре, изобразила мольбу Тори.

— Ладно, — подумав, все же согласилась с ними Софья, — что с вами сделаешь. Поехали, раз вам так этого хочется. К тому же бабушка уже все равно в курсе и вкусненькое готовит. Не будем ее разочаровывать.

Усадьба встретила их компанию какой-то торжественной тишиной и стоявшей между колонн под портиком Эльвирой Аркадьевной.

— Ну что? — с легкой тревогой спросила бабушка у Ладникова.

— Муж и жена, все честь по чести, Эльвира Аркадьевна! — доложил тот, довольно расплывшись в улыбке.

— Ну, слава богу! — облегченно выдохнула бабушка и почему-то громко-торжественно произнесла: — Поженились! Отныне Ярослав и Софья — муж и жена!

А сразу после произнесенного ею громкого утверждения раздалось со всех сторон радостное…

— Ура!!!

И из-за кустов и деревьев, и из-за углов дома начали выходить прятавшиеся там родные и близкие, торопливо направляясь в сторону молодоженов. Возглавлял всю эту спешащую к ним компашку довольный и счастливо улыбающийся Павел Егорович, раскрывая на ходу дочери свои отцовские объятия.

— По-моему, — посмотрев на мужа, отчитала его Софья, — ты научился у бабушки нехорошему: манипулировать мной.

— Не смог удержаться, — признался, посмеиваясь, Ладников. — Ты становишься такой хорошенькой, когда понимаешь, что я тобой проманипулировал, и такой сексуальной с этими нахмуренными бровками…

— Дочь! — Павел Егорович подоспел именно к этому моменту их выяснений, заграбастал Софью в объятия и оторвал от земли, не дав таким образом Соне как следует отчитать мужа за его проделки и тайную коллаборацию с бабушкой. —