Дверь отворилась с противным скрипом. В подземелье и так было холодно, но сейчас в лицо пахнуло обжигающей стынью[2]. Я шагнула первой и словно коконом окружила себя своей магией. Тьма отступила. Я подняла фонарь выше и прошла чуть вперёд, стараясь смотреть под ноги. За спиной раздался голос Фаира:

— Сосуд. Ищем сосуд.

Ещё несколько шагов вдоль стены. В глаза бросился крюк, торчащий из каменной кладки на уровне глаз, и я на него повесила фонарь, освобождая руки. Магия послушно сорвалась с кончиков пальцев и заскользила мягкой пеленой вдоль стен, стелилась по земляному полу, сливалась с потолком. Тёмная жуть, отстраняясь от светлой силы, сгустилась в середине, формируясь в нечто. Это нечто изменяло форму, и то походило на огромного вздыбленного зверя, то сворачивалось в большой кокон и угрожающе шипело. Моя магия не давала жути расплескаться по подземелью и вырваться из него.

Боковым зрением я увидела, как из напольной ниши Фаир силой магии вытащил то, что мы называли сосудом. Объемный горшок, густо украшенный магическими рунами. Из горшка магистр, опять же, не прикасаясь руками, вытащил внушительных размеров кристалл. Он мерцал тёмно-фиолетовыми гранями в тусклом свете фонарей. Фаир движением рук направил кристалл в самую середину жути и что-то быстро забормотал. Судя по старинным словам, которые уже почти никто не употреблял в королевстве, и устаревшим словесным формулам, эти заклинания использовались во времена Забытых, как одно из средств в борьбе с тёмными.

Жуть притянулась к кристаллу и стала его наполнять собой. Если бы не ментальное воздействие Паула, я наверняка бы уже билась в истерике. А так я почти хладнокровно наблюдала за непонятным и жутким явлением.

Жуть полностью втянулась в кристалл. Для проверки я снова и снова скользила магией по поверхностям, пытаясь отыскать хоть каплю жути. Но тщетно. Магистр силой магии переместил кристалл внутрь горшка, крышка сама выкатилась из ниши и водрузилась на отверстие. И только после этого Фаир положил ладони поверх крышки и прочел запирающее заклятие.

В опустевшей подземной камере, которую больше не заполняла жуть, все взгляды притянул начертанной белой краской на земляном полу круг рун. Внутри круга, раскинув в стороны руки, лежало мумифицированное тело графа Форвейн.

Возможно, холод подземелья сохранил тело графа от тлена. Или, может, концентрированная тёмная магия не давала обратиться останкам графа в прах. Так или иначе, но можно было сказать с точностью, что это тело принадлежало мужчине. И остатки богатой одежды выдавали знатное происхождение усопшего.

Я чисто интуитивно сделала шаг вперёд, но тут же была остановлена Паулом за руку:

— Не приближайся. Не забывай, здесь ставил свои эксперименты магистр Куагрей.

Магистр поддержал:

— Так и есть. Госпожа Клорр, пожалуйста, не прикасайтесь ни к чему, пока я не дам разрешения.

Фаир приблизился к начертанному на земляном полу кругу и присел перед ним на корточки. Распростер руки, с которых вдруг сорвался огонь. Пламя охватило все магические знаки, что были выведены внутри круга и даже границы пентаграммы. А вот тело графа не трогало. С шипением магия Фаира выжигала всё, что здесь натворил Куагрей. Кажется, самообладание всё-таки стало меня покидать, потому что я передернулась от отвращения при мыслях о сумасшедшем магистре. И захотелось приложить его чем-нибудь тяжелым. Не то, чтобы я была кровожадной, но всё, что пришлось мне пережить по вине этого злого гения, вызывало гнев.

Когда магическое пламя погасло, на земляном полу осталось лишь тело графа. Все руны были уничтожены, как и линии пентаграммы.

— Ну вот, теперь, госпожа Клорр, если вам так уж хочется взглянуть на то, что осталось от графа, милости прошу.

Я осторожно приблизилась и опустилась на колени. Рассматривать тело мне совершенно не хотелось. Никогда не проявляла интерес к этой стороне бытия. Но чтобы призрак смог упокоиться, останки графа нужно очистить от скверны. Я понятия не имела, как это делается. Но в очередной раз доверилась наитию. Я простерла руки над телом графа и пустила свою магию. Она обволакивала останки, и мне казалось, что обрывки одежды очищаются от плесени и гнили. Обнажающиеся кости светлеют. Всё, что от меня зависело, я сделала.

И тут вдруг произошло невероятное. На обрывках одежды, на достаточно хорошо сохранившихся сапогах, и даже на седых волосах усопшего стали распускаться цветы. За моей спиной раздался смешок Фаира и насмешливый голос Эриуса:

— А чего ещё ждать от мага жизни?

Ладони Паула на моих плечах вывели из задумчивости:

— Роберта, достаточно. Побереги силы.

Я поднялась с колен, с интересом рассматривая клумбу, в которую превратились останки графа:

— Вообще-то, его всё равно нужно похоронить в семейном склепе, рядом с благочестивой Ларинель. И провести погребальный обряд, как во времена графа.

И в этот момент из стены вылетел призрак. Завис над своим телом и возмутился:

— Ну и как это называется?! Кто посмел глумиться над телом последнего потомственного графа Форвейн?!

— Граф, не сердитесь. Я просто хотела очистить ваше тело от скверны. А получилось вот так.

Призрак недовольно пометался по камере подземелья. Пофыркал, что-то пробурчал под нос.

— Ладно, прощаю. Но не забудьте исполнить погребальную песню во время обряда! И чтобы всё, как полагается! На закате!

Когда мы выбрались из подземелья, солнце высоко стояло над головой. Всего лишь полдень, а казалось, что я целую вечность проторчала в подвалах замка. Все участники событий оглядели друг друга, и Эриус не удержался от замечания:

— Ну и красавцы.

Я даже в зеркало смотреть не буду, пока не смою с себя всю грязь подземелья. Чтобы не расстраиваться.

Я долго отмокала в купальне, потом заботливая Кора кормила меня своими шедеврами и отпаивала горячим чаем. А Минди с Ядвигой в это время в библиотеке искали описания старинных обрядов погребения. Всем работа нашлась.

На погребение графа Форвейн собрались все обитатели замка. Разве что узников не привели, да парочка надзирателей осталась за ними присматривать.

Нужно отдать должное коменданту и его людям. За несколько часов всё необходимое для обряда было подготовлено. Тело графа, продолжающее красоваться распустившимися цветами, поместили в погребальный ларь. Перенесли в семейный склеп. Рядом с могилой Ларинель подготовили место и для её супруга.

Все обитатели замка не могли поместиться внутри склепа, а потому речь, которую решил произнести комендант по случаю, слушали перед усыпальницей. Господин Намзини говорил о чести, которая выпала всем жителям замка, проводить в последний путь самого графа Форвейн. Едва небо окрасили лучи заходящего солнца, Минди и Ядвига затянули погребальную песню. Они и возглавили процессию, которая частично разместилась внутри склепа. Пока тело графа укрывали обрядовым покрывалом, осыпали благовониями, песня продолжала звучать. Потом погребальный ларь опустили в могилу и засыпали землей. Песня звучала до тех пор, пока каждый из участников процессии не поклонился могиле последнего графа Форвейн.