ему коробок с неизвестными препаратами. Старик ловко извлек капсулу из пленки и отправил в рот.

Прошло несколько минут. Ричардсон тяжело дышал, откинувшись в кресле-качалке, но тело больше не сводила судорога.

– Что же ты наделал, глупец? – внезапно обратился он к Марти. – Ты хоть понял, кого выпустил на свободу?

– Ричи попросил меня убить его, – не поверив своим ушам, ответил Марти. – Он больше не мог выносить борьбы…ну, с ним. В моменты, когда Ричи был одержим, он в точности походил на Джимми Робертсона, каким его описывали газеты после неожиданного «возвращения».

– Упокой Господь его душу, и души всех, кого больше нет с нами, – прошептал Ричардсон.

Марти склонил голову и сложил руки, не зная, как дальше повести разговор. Он сказал первое, что пришло ему в голову, хоть и понял потом, как жалко это прозвучало, но его это уже не заботило:

– Вы должны мне помочь. Оно уже забрало двадцать двух моих одноклассников и в любой момент придет за мной. Пожалуйста, вы должны знать способ, как прекратить этот кошмар! Я не хочу умирать, хочу спасти себя и тех, кто еще жив. Поймите, мне больше не к кому пойти! Вы помогли Теодору Робертсону вернуть его сына, значит должны знать, как остановить его.

– Бедный мальчик, бедный мой мальчик, – причитал Ричардсон. – Куда же ты влез. Да если б я знал, как закончить это все, то уже все бы отдал! Неужели я в твоих глазах такой монстр, что мне любо смотреть, как умирают дети?!

– Но Теодор…

– Теодор убил свою жену! Прямо там, в парке. Убил и закопал, да так, что ее не хватились даже после его смерти. Ох, что я наговорил, что наговорил. – Схватился за голову Ричардсон и заплакал.

Марти окаменел. В его голове словно рушилась много веков выстраиваемая им башня. Она достигла небес, но будто по велению Высших сил на нее обрушился невероятной мощи ураган, с моря налетело цунами, разрушив ее основание и затопив величественные подвалы с мраморными колоннами. Вот уже рухнули башни, трещит по швам фасад, повсюду разносится звон низвергнутых колоколов.

«Раз воскрешение возможно только ценой крови, Ричи не прожил бы долго, он превратился бы в…кого?». – Марти вспомнил, какого Ричи он убил тогда в парке, это был уже не Ричи, а оно – ходячая частичка древнего зла.

Теодор Робертсон, чтобы вернуть к жизни сына, принес в жертву свою жену. Об этом Марти даже и не подозревал. Он столько времени изучал это событие 1979 года по всем найденным источникам, но ни в одном не говорилось о его жене. Это недостающее звено цепи поставило под удар всю проделанную им работу, обрекая на безысходность. Только теперь он понял, что сравнение с «Кладбищем домашних животных» Стивена Кинга было как минимум нелепо.

– Мне очень жаль, парень, – вполголоса проговорил Ричардсон. – Безумно жаль. Робертсон заплатил кровью своей жены, но зло обмануло его. Это был уже не Джимми, а нечто в корне иное, не подвластное восприятию живого человека. Это и подвело Робертсона на отчаянный шаг.

– Но…неужели и в правду нет выхода, и мы все равно умрем? – сказал побледневший Марти.

Ричардсон лишь покачал головой.

– Я не знаю. Это словно сделка с дьяволом: что бы ты ни предпринял – он все равно останется в выигрыше.

Внезапно в голове у Марти словно зажглась лампочка, и он не повременил высказать свою мысль старику.

– А может, случай с Робертсонами и наш похожи? Вдруг, чтобы остановить смерти, нужно сделать то же, что и он?

– Принести кого-то в жертву? Очень похоже на индейцев. Я читал только о том, как индейцы получали какие-то блага в обмен на кровь, но, чтобы повернуть все вспять – не видел никогда.

– А что, если этой информации потому и нет, ведь всегда один способ – пролить чью-то кровь?

Ричардсон задумался.

– Не получится – ты мало того, что убьешь невиновного и сядешь в тюрьму, так еще и смерти не остановишь, – сказал Ричардсон.

– Мне все равно не избежать смерти. Не важно, где она наступит – здесь или в тюрьме. – Вновь Марти поразился своим словам. В кого он превратился?

– Ты же убьешь человека! – воскликнул Ричардсон.

– Но это единственный возможный выход, – воскликнул Марти.

– Который наверняка ничего не даст, зато мертвых поднимет из земли.

– Хрен с ними с мертвыми, зато живые будут спасены.

Марти уже натягивал куртку и вешал рюкзак на плечи.

– И где ты будешь искать свою жертву, наивный мальчишка? – крикнул ему вдогонку Ричардсон.

– Это уже мои проблемы, – ответил с порога Марти. – Доброй вам ночи, мистер Ричардсон.

Он выскочил на улицу и вскоре скрылся в темноте улицы. Необходимо все записать! Как только можно точнее и короче.

8

Ричардсон ушел в дремотное забытье, откинувшись в кресле-качалке со сшитой руками Карен узорчатой подушкой. После ухода мальчишки его сердце начало безжалостно колоть грудную клетку; он решил, это от волнения. Не каждый день первый встречный паренек заставляет тебя вывалить свои скелеты из шкафа, еще и показав, как может скалиться череп. Но настоящий звериный оскал ему еще предстоит узреть, причем очень скоро.

С полуприкрытыми глазами старик машинально потянул руку за лекарствами, как вдруг уши уловили скрежет за кухонным окном. Рука застыла над пузырьком, он прищурился и стал всматриваться в окно. Но ответом ему была лишь сухая ветка ясени с вот-вот готовым сорваться с нее сухим листком. Ричардсон снова сжал в ослабленной руке пузырек, ветка еще несколько раз скрежетнула по толстому стеклу и опустилась. Так старик и застыл в ожидании чего-то ужасного, но в ответ лишь мертвенная тишина и еле слышимое его уху тиканье часов с маятником.

От греха подальше старик оставил желание принять внеочередную дозу и положил обе руки себе на колени. Так он и задремал, а визит Марти Ройса, чье имя Ричардсон пропустил мимо ушей, и чей визит чуть не закончился для него инфарктом канул в лапы болезни.

Неизвестно, вспомнил бы еще Ричардсон когда-нибудь про Марти, не сорвись его входная дверь с петель, оглушив старика оглушающим грохотом и какофонией звуков битого стекла. С полок серванта посыпались его любимые фужеры и хрустальная посуда, фарфоровая статуэтка в виде Будды разлетелась на мельчайшие осколки.

В тот же миг Ричардсон проснулся, и его обдало чудовищным могильным холодом. Тело мгновенно оцепенело, даже руками стало сложно пошевелить. А ветер все дул и дул, напор его только приумножался. Когда Ричардсон уже не мог вдохнуть в легкие разреженный воздух, бушующий ледяной ветер стал