до дома Ричардсона с наступлением полной темноты. Эпл-стрит 67 стоял на самой границе с лесом, отделяющий Новую надежду от соседнего Шотленда. Сторожкой лесника высилось скромное жилище Фреда Ричардсона перед стеной из сосен. Из кухонного окна лился теплый мягкий свет, остальные же окна хранили в себе лишь беспросветную пустоту.

Марти поднялся по хлипким ступеням на крыльцо и осторожно, словно боялся спугнуть трусливого хорька, постучал навесным молоточком в дверь. Дверь открыли сразу.

– Кого ко мне ветром занесло? – услышал Марти сухой голос старика. – Майки, ты что ли? Сегодня вроде не воскресенье…

– Мистер Ричардсон, вы все не так поняли. Меня зовут Марти Ройс, – сказал гость.

Ричардсон застыл, не моргая, на несколько секунд, пока через приоткрытую дверь в дом проникал леденящий суставы ветер.

– Не знаю я никаких Ройсов. Уходи отсюда, малец.

Ричардсон уж было закрыл за собой дверь, но Марти моментально подпер ее ногой и полез в рюкзак.

– Подождите! Эта вещь вам о чем-то говорит? – Он выставил перед Ричардсоном его желтую папку, ломящуюся от вложенных в нее листов и фотографий.

Лицо старика в миг переменилось: округлились, взгляд метался от папки куда-то за спину Марти. Ричардсон взял его за ворот куртки и втащил в дом как какую-то непослушную собачонку. Марти вскрикнул, но подчинился воле старого хозяина дома.

Ричардсон закрыл за ним дверь на обе защелки и заковылял к кухонному окну. Он напряженно, с дрожью в коленных суставах стал всматриваться в запотевшее окно, вызывая глубокое недоумение и подсознательный страх у Марти, как если бы он попал в свой класс, заранее понимая, что после занятий его изобьют на заднем дворе, где его никто не увидит и не услышит.

Вскоре Ричардсон отошел от окна. Лицо сделалось более спокойным, и он позволил себе расслабиться.

– Откуда у тебя моя папка? – вполголоса обратился он к Марти. – Ты ограбил меня, проклятый мальчишка?

– Нет, что вы, сэр! И в мыслях не было, мне ее отдал шериф Паркинсон.

– А к нему она как попала?

– Вы сами ему отдали ее, – сказал Марти.

Охая и ахая, Ричардсон поплелся к кухонному шкафу и вынул из него пузырек с лекарствами. Он высыпал несколько таблеток на ладонь и отправил их в рот, даже не запив водой. «Это сильные препараты, – подумал Марти, – как бы этот девяностолетний дед ни свалился от передозировки». Ричардсон прожевал таблетки и повалился в кресло-качалку у окна, запрокинув голову на подушку. Марти он жестом велел сесть за стол.

– Ничего не соображаю, – почти шептал Ричардсон, – эти таблетки сделали меня своим заложником. Если бы я следовал советам этого дуралея в белом халате, то уже наверняка бы лежал на кладбище. Две недели назад пришлось увеличить дозу, и память начала частями возвращаться. Но все равно, как видишь, мозг дает осечки, скоро придется прибавить себе еще половинку таблетки.

Марти мало что слышал в невнятном бормотании старика, он выжидающе смотрел на него в ожидании диалога.

– Значит, ты все знаешь? – Скосил старик глаза на Марти.

Тот в ответ кивнул.

– Тогда зачем пришел ко мне?

– У вас был шериф Паркинсон, – сказал Марти как факт. – Что он искал?

– А что ищешь ты, юноша?

– Я хочу, чтобы все стало как прежде, – отрезал Марти.

Ричардсон усмехнулся.

– Не поверишь, но твой шериф пришел ко мне с тем же. Мы встретились недавно у Морти, и он искал ответ на твой вопрос. Он стал первым, кто всерьез спросил меня об этом. Тогда немного умерло, еще не все люди понимали, с чем столкнулись. Некоторые, может, и понимали, но вслух себя об этом не спрашивали. А вот он спросил. И, если вспомнить. – Ричардсон поскреб себя по жесткой щеке. – Сейчас он уже не шериф, хе-хе.

– Я не вижу в этом ничего смешного, сэр, – произнес Марти. – Он хотя бы попытался.

Ричардсон снова задался надтреснутым смешком, бросив Марти в смущение. Его футболка на спине и в подмышках пропиталась холодным потом, он стянул с себя куртку.

– Ты прочитал мои труды полностью, так ведь?

– Да.

– Тогда тебе известно, сколько уже эта падаль сидит в нашей земле.

– Вы не даете точных данных, когда оно появилось, лишь упомянули, когда оно впервые проявило себя.

В подтверждение этим словам Ричардсон по-учительски поднял указательный палец.

– Вот и ответ на твой вопрос: почему Паркинсон сейчас за решеткой, а оно продолжает убивать. Оно старше истории Штатов уж точно. Его методы воздействия на людей очень напоминают древние индейские ритуалы: ты даешь ему кровь – его земля дает тебе обильные дожди и щедрый урожай.

– Но ведь это было раньше, – возразил Марти, – когда в Новом Дувре молния внезапно убила одного хлебопашца. – Дальше оно…будто набивало себе цену.

– Снова в яблочко. С каждым годом расклад менялся. Чем больше ты от него хочешь – тем больше крови оно пьет. Жертвенников становилось больше, а урожай становился скромнее. Население Нового Дувра сокращалось как тараканы после отравы, а своего благодетеля надо было регулярно кормить…

– …а когда приносить в жертву стало некого, оно стало забирать тех, кто сажал что-либо на его земле.

– А ты способный ученик, юноша, – похвалил его Ричардсон. – Быстро схватываешь.

– Я уже больше месяца веду расследование. Ваша драгоценная папка оказалась для меня целым кладезем новой информации.

– Еще бы. Из архивов с каждым годом мало-помалу вычищают заметки о тех годах, я же ковал железо пока горячо.

– И я вам премного благодарен. – Ненадолго повисло молчание. Потом Марти спросил:

– Вы не думаете, что нас может постигнуть судьба Нового Дувра?

Ричардсон покачал головой.

– Нет, – убежденно сказал Ричардсон. – Новый Дувр сгорел потому, что больше никто не хотел играть по устоявшимся правилам. Это была своего рода кара людям за их жадность. Зло много-много лет бездействовало, ну или почти бездействовало…

«Вот оно», – напал Марти на след.

– …а сейчас отыгрывается по полной. Оно заберет к себе последнего десятиклассника и снова заснет, пока его кто-нибудь не потревожит.

– Это своего рода индейское кладбище, ну как у Стивена Кинга?

Старик с запрокинутой на подушку головой недоумевающе уставил взгляд на Марти.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Вы разве не читали «Кладбище домашних животных»? Там тоже описывалось старое индейское кладбище, которое воскрешало из мертвых, но лишало души, поселяя в воскресшем частичку Индиго.

– У индейцев каких только обрядов ни бывало. Они и дождь вызывали, и хищников от своих жилищ отгоняли. Жертвоприношения – их распространенная практика. Они платили богам кровью, а те взамен давали блага в виде урожая, как в нашем случае, или возвращало к жизни умершего родственника,