войну, разразившуюся после отстранения от власти прокастровской диктатуры, Джонсон не спрашивал ни совета Рэборна, ни его мнения — он просто ставил его в известность. Естественно, что директор ЦРУ отвечал: «Да, да, сэр!»

Надо было позаботиться о том, чтобы информация о доминиканском кризисе поступала к нам непрерывно — и мы включили в действие все нужные отделы ЦРУ. Рэборн не растерялся и создал круглосуточно действовавший Оперативный центр, укомплектованный специалистами всех профилей. К тому времени подобный центр уже работал в рамках УР через него мы поддерживали связь с министерством обороны и Госдепартаментом (по исследовательско-аналитическим вопросам). Рэборн настоял, чтобы в Оперативный центр вошли представители УП и других оперативных подразделений и чтобы они работали без промедлений — и в смысле акций, если в таковых окажется нужда, и в смысле получения рапортов с места событий. Система эта была отлично отлажена. Например, агентурные сообщения, полученные базой ЦРУ в Санто-Доминго, уже через 20 минут были в распоряжении Оперативного центра, а потом и часа не проходило, как все, кому положено, получали их в Вашингтоне.

Сегодня Оперативный центр — постоянная особенность функционирования штаб-квартиры ЦРУ. Он весьма органично вплетает Управление в общую сеть разведывательных агентств, подчиненных СНБ. Но тогда, чтобы Оперативный центр работал действительно эффективно, надо было сломать некоторые из перегородок, отделявших одно подразделение ЦРУ от другого. И Рэборн убедил в необходимости этого и Дика Хелмса, и тогдашнего начальника Управления планирования Фицджеральда.

Вообще в то время качество сотрудничества между Управлением разведки и Управлением планирования заслуживает высочайшей оценки. Мы с Фицджеральдом работали бок о бок еще в период моего пребывания на Тайване и полностью доверяли друг другу. У нас укоренилась привычка раз в неделю встречаться, чтобы обсудить занимавшие нас дела. Польза от этих встреч была обоюдной и немалой. В частности, припоминается такой случай. Как-то, перечисляя политических деятелей Доминиканской республики, Фицджеральд упомянул, что наиболее способный из них — бывший президент Балагуэр, живший в то время в изгнании, в Нью-Йорке. Я знал, что у Фицджеральда отличное политическое чутье, и потому запомнил упомянутое имя.

Несколько дней спустя в Белом Доме было созвано заседание СНБ и Рэборн попросил меня сопровождать его. Однако, прибыв на место, мы узнали, что заседание отменили, поскольку Джонсон лежит в постели с ангиной. Тем не менее он попросил нас зайти к нему.

В его спальне во всю мощь работало паровое отопление и повсюду валялись газеты. Будучи человеком от природы здоровым. Джонсон и в этот раз не выглядел таким уж больным, он просто устал. Это не мешало ему пребывать в беспокойстве по поводу ситуации, сложившейся в Доминиканской республике. По его просьбе, я подробно изложи самые свежие новости.

Выслушав меня. Джонсон уныло проговорил: «Черт его знает, как вывести оттуда наши войска… Из этой дьявольской кутерьмы…» Тут бодро вмешался Рэборн «Может быть, у мистера Клайна есть какие-то предложения?» Я, недолго думая, сказал, что мы можем вывести свои войска лишь при условии, что поставим у власти лидера, далекого от коммунистических симпатий. Президент навострил уши. «Кого именно?» — спросил он. Я перебрал всех кандидатов, отмечая те или иные их недостатки, а в конце, помня разговор с Фицджеральдом, назвал Балагуэра и охарактеризовал его как наиболее подходящего человека. «Это то, что нам нужно, — приподнялся Джонсон в постели. — Это наша линия. Пусть этот парень возглавит там дело!»

Не было смысла растолковывать так оживившемуся президенту, что это вне компетенции директора ЦРУ, да и вообще все это не так-то легко устроить. А потому я просто сказал, что изложу его мнение соответствующим людям, в частности, Дину Раску. Я не знаю, сделали ли Госдепартамент и ЦРУ что-то особенное для помощи Балагуэру, но можно не сомневаться, что сам факт их благожелательного отношения к его кандидатуре так или иначе, вероятно, помог ему вернуться в страну и быть переизбранным в качестве ее президента.

Что касается политических решений относительно Вьетнама, тут Джонсону везло меньше. Я помню одну очень трогательную и в то же время смутившую меня сиену, случившуюся на заседании СНБ — кажется, в начале 1965 года. Советники Джонсона, все как один, настаивали на необходимости более активного вмешательства США во Вьетнаме, чтобы поддержать сайгонский режим и помешать коммунистам захватить контроль над всей страной. Некоторые из участников заседания, в частности, представители ЦРУ, подчеркнули, что это тяжелый путь и притом очень долгий. И тут же кто-то задал вопрос о том, поддержит ли американский народ военные акции за пределами страны, да еще в течение длительного времени. Президент вспылил, заявив что-то вроде того, что, мол, хватит мне толковать о народе — политическая ответственность лежит на президенте, а задача СНБ в том, чтобы сказать президенту, что именно хорошо для страны.

Джонсон, конечно, был прав. И СНБ в самом деле единодушно и неоднократно рекомендовал президенту, что ради интересов США, надо поддерживать правительство Южного Вьетнама. Однако Джонсон ошибался, полагая, что такую поддержку можно оказывать полусекретно, без соответствующих консультаций с Конгрессом, без того, чтобы убедить в ее необходимости и Конгресс и народ. Кончилось это тем, что ему не удалось добиться достаточной политической поддержки в стране, а без нее он не смог достичь своих целей.

А тут еще, к несчастью, выступил Макнамара со своим заявлением, что войну можно выиграть очень быстро, и вьетнамские программы начали лихорадочно разрабатываться и в Госдепартаменте, и в министерстве обороны, и в ЦРУ. Причем эти программы сплошь и рядом противоречили одна другой. Конечно, были и какие-то успехи, хоть и незначительные, но их сводили на нет (по крайней мере, психологически) слишком очевидные провалы.

При Рэборне ЦРУ отдало много сил осуществлению программ тайных и контрразведывательных акций, но едва ли не все они обернулись неудачей из-за чрезмерной милитаризации стиля работы. Фицджеральд жаловался, что те, кто руководит военными действиями во Вьетнаме, кажется, совершенно не понимают азиатов, и стоит ЦРУ разработать многообещающую, выстроенную на учете местной ситуации операцию с участием не более сотни вьетнамцев, как американское военное командование норовит взять ее под свой контроль, десятикратно увеличить ее масштабы и превратить тайную акцию, построенную на личных контактах группки людей, в нечто механизированное и безличное, а количество участников довести до численности батальона,

В этом смысле характерна история «тайной армии Лаоса». Когда я еще работал на Тайване, ЦРУ засылало в Лаос связников с опытом работы с местными жителями. Из людей племени мяо, живущих в горных районах Лаоса, они формировали небольшие команды, которые преследовали вьетнамских лазутчиков и поставляли нам информацию о контактах