брак с ним как угодно. Ты можешь быть его женой, его женщиной или даже его супругой.

― Мам, ― рассмеялась я.

― Его партнером, ― добавила Вера.

― Его uxor, ― добавила Нова.

― Что такое, черт возьми, uxor? (прим. пер.: uxor (лат.) ― жена, супруга) ― спросила я, совершенно сбитая с толку.

Но она не успела ответить, потому что они продолжали:

― Его дама, ― пролепетала Вера.

― Его вторая половинка, ― воскликнула Нова.

― Скорее, его лучшая половинка, ― пошутила я.

― Как хочешь, так и называй, ― вклинилась мама, пока мы не потеряли контроль над собой. ― Просто сделай это с ним.

Это. Что это было для нас? На начальном этапе я предполагала, что стану его женой, но все пошло не по плану. Это слово не подходило для описания того, что между нами было, когда у нас было гораздо больше.

― Его друг, ― тихо сказала я, добавляя в список свои варианты. ― Его любовь.

Три руки оказались на мне ― на руке, колене и плече. Все они поддерживали меня.

― Ты знаешь, что делать, ― подбодрила мама.

― Я должна пойти к нему.

― Да, ― согласилась Вера. ― Но, может, сначала умоешься? У тебя тушь размазалась... ― Она делает паузу, указывая на мое лицо. ― Везде.

― И еще по одной рюмочке, ― сказала мама.

― Вперед, вперед, ― закричали мы в унисон.

Если у нас с Остином ничего не получится, ― мысль об этом создавала в моем груди огромную воронку, которая могла поглотить меня целиком, ― глядя на этих женщин, я знала, что со мной все будет в порядке.

Я хотела быть не просто в порядке. Я хотела быть всем тем, о чем они говорили, и даже больше. Я хотела быть всем для Остина и хотела, чтобы он был моим.

Но сначала выпьем.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Остин

― Что ж, мне следовало взять с собой мороженое и диск Тейлор Свифт или что? ― спросил Кинг, оглядывая меня с ног до головы.

― Отъ*бись, ― пробормотал я, нахмурившись, и вернулся на свое место на диване.

Он мог чувствовать себя как дома, у меня не было настроения принимать гостей. Я хотел сидеть на этой подушке, пока она не поглотит меня в небытие.

― Спасибо за предложение, но я откажусь. ― Он закрыл за собой дверь и пошел следом, опустившись на другую сторону дивана. ― Кроме того, вы с Рэй занимаетесь этим, как кролики. Здесь не осталось места, не помеченного трахом.

― Теперь уже нет.

― Охххх. Хандра, отказ от работы и нежелание отвечать на звонки теперь имеют больше смысла.

Я не потрудился ответить, вместо этого свирепо посмотрел на него, схватил с пола пиво и открыл крышку.

― Ты такой раздражительный, ― пошутил он.

― Если ты и дальше собираешься издеваться надо мной, то убирайся на хрен.

― Не-а, думаю, я останусь.

― Если ты собираешься сказать «я тебе говорил», то убирайся на хрен.

― Да ладно, Остин. Я должен сказать хотя бы один раз, я же говорил.

На этот раз я оскалился, глядя на него. Он поднял руки в знак капитуляции и откинулся на спинку кресла, не подавая вида, что собирается куда-то идти. Я хотел потребовать, чтобы он ушел и позволил мне погрязнуть в страданиях в одиночестве, но я чертовски устал. Все болело, хотя я не делал ничего, только вернулся в свою пустую квартиру и сел на диван.

Я не мог заставить себя вернуться в спальню. Не мог вернуться туда, где все разрушилось. Воспоминание о ее слезах навсегда запечатлелось в моих глазах и преследовало, даже несмотря на то, что я пытался избежать спальни, засыпая на диване. Куда бы я ни пошел, ее сообщение о том, что она уже подала на развод, преследовало меня, словно тень, и я боялся, что никогда от этого не избавлюсь.

Каждый стук в дверь, каждый писк входящего электронного письма приводил меня в состояние нервозности, и каждый раз я задавался вопросом, ― это доставили документы на развод... предположение, лишавшее меня жизненных сил. Часть меня хотела покончить с этим, избавить себя от страданий, покончить со сложившейся ситуацией. Возможно, быстрый разрыв позволит мне исцелиться.

Я сомневался в этом, но это была единственная надежда, которая у меня была.

― Ладно, брат. Поговори со мной.

― Не о чем говорить, ― ответил я, опрокинув в себя половину напитка.

― Сказал человек, сжимающий пиво так, будто оно последнее в его жизни, несмотря на то, что рядом с ним стоит ящик, и он пялится на пустой экран телевизора.

Его представление, подчеркивающее мое одиночество, было подобно гвоздю на меловой доске, заставляя меня признаться самому себе ― признать все, но единственное, чего я хотел в данный момент, это спрятаться.

― Какого хрена, Кинг? ― огрызнулся я, грохнув бутылкой по журнальному столику, таким образом выплескивая весь поток эмоций на единственную доступную цель. ― Что ты хочешь от меня услышать? Что я облажался? Что ты был прав? Что Рэй не хотела выходить замуж, и теперь я, черт побери, остался у разбитого корыта? А? Хочешь услышать, что ты был прав, когда сказал, что она меня уничтожит? Потому что так и есть. Я, бл*дь, уничтожен.

Моя грудь вздымалась, словно я пробежал марафон, а Кинг сидел и пялился на меня во все глаза. Я ждал, что он накинется на меня, закричит в ответ и пошлет меня к черту за неуместный гнев. Но он этого не сделал. Он оставался спокойным, несмотря на вырвавшийся из меня словесный понос, и отсутствие реакции с его стороны лишало меня остатка сил.

Я опустил голову на руки и сжал в кулак волосы, пытаясь хоть как-то унять головную боль, которая началась сразу после ухода Рэй.

― Как бы то ни было, мне очень жаль, ― наконец-то сказал он.

― Мне тоже.

― Хочешь рассказать, что случилось?

― Не особо.

― Может, угостишь меня пивом и расскажешь?

Я выпрямился и свирепо посмотрел на него, но схватил пиво и передал ему. Каждый из нас сделал по глотку, а потом я все выложил. Все, кроме той части, которая касалась ее прошлого и Боди. Я знал, как сильно Рэй не хотела, чтобы кто-нибудь знал, через что она прошла. Хотя я