— Вполне. Я приготовила карри с говяжьими хвостами, макаронную запеканку и шоколадный торт. Йохан принес из ресторана даблы и фолори. Мама с тетей Мейз выпили лишнего, поэтому обратно нас вез папа.

Я не стала упоминать о том, что Йохан сказал мне, что обходных путей у меня нет, а колдовские способности у мамы и тети Мейз тоже слабеют.

— Наверняка твоя еда понравилась всем больше ресторанной.

— Может быть…

— Может быть?

— Ну ладно, да, так и было.

Вчера вечером я получила более чем достаточно комплиментов по поводу рецептов тети Элейн и не слышала ни словечка о стряпне «Роти-Роти».

— А на показ Дэвисы придут?

Алекс поджимает губы:

— Ты же их знаешь. Они только что принимали гостей, им надо доделать головные уборы и украсить платформу, и вообще нужно подготовиться, ведь Карибана на носу…

Сердце у меня сжимается, словно ростбиф, когда его обвязывают бечевкой.

— В смысле, провести обряд.

— Ну да.

Каждые два года за несколько дней до Карибаны Дэвисы проводят темный ритуал. Проливают кровь жертвы — а взамен нам во время карнавала ничего не угрожает. Не только нашим семьям, не только колдунам, но и всем зрителям. Праздник, алкоголь и толпа — так себе сочетание. Раньше происходило много плохого. Процессию всегда сопровождала куча полицейских, которые только и ждали предлога, чтобы применить силу. Ведь мы очень даже склонны к насилию, нас надо контролировать. Теперь все иначе. Нам всем ничего не угрожает, и плата за это — одна человеческая жизнь.

У каждого темного ритуала должна быть благая цель.

Вот, например, ценой жизни Люка моя семья сохранит колдовские способности, а моя сестренка доживет до старости.

Я сжимаю руки на коленях так, что костяшки хрустят.

— Рубина младше меня всего на несколько месяцев. И участвует в ритуалах с двенадцати лет.

— Вайя…

— Ей можно совершать рискованные поступки ради общего блага.

— Бабушка не согласилась бы с тобой. Она бы сказала, что, если бы у нас была нормальная сплоченная община, нам не пришлось бы прибегать к таким вещам ради самозащиты.

Я цыкаю зубом. Получается очень громко.

— С каких пор речь идет о нас? Мы же этим не занимаемся. Только Дэвисы. Это они всем помогают. Это они сплачивают общину. Их дары с каждым годом набирают силу, а наши — слабеют. Мое задание чистым не назовешь. Может, предкам вообще другое от нас нужно.

Почему это задание не получил кто-нибудь из детей Дэвисов? Рубина не моргнув глазом расчленила бы своего Ньюген-партнера ради блага семьи.

Однако, с другой стороны, я не уверена, что хотела бы стать такой.

Быть способной убивать не задумываясь.

Алекс ничего не говорит, но и не возражает. Она проводит с Дэвисами больше времени, чем даже двойняшки.

— Наверняка они придут посмотреть, — говорю я, просто чтобы не молчать.

Алекс бледно улыбается:

— Йохан никогда не делает ничего, что невыгодно Йохану.

— Он наш учитель, и он всегда отвечал на мои вопросы и ничего взамен не требовал.

Ответы, правда, были не те, какие я хотела, и не на все мои вопросы, но, строго говоря, Йохан и правда иногда помогает людям бесплатно.

— В этом-то и дело: он никогда ничего не просит, но в конце концов приходится с ним расплатиться.

* * *

Зал модных показов расположен в одном квартале от угла Спедайна-авеню и Западной Кинг-стрит. Уже становится жарко, а в центре города жара переносится вдвое хуже. Да еще и воняет перегретой канализацией — характерный аромат этого района.

Когда мы вылезаем из фургона с охапками нарядов, Алекс обливается потом.

— Ну и пекло!

— Скоро август.

— Плевать. У меня под сиськами мокро, терпеть этого не могу!

— Понятное дело.

Показ назначен в ничем не примечательном кирпичном здании — шириной в четыре окна и высотой в три этажа. Оно отличается от соседних только сияющей голографической вывеской с номером «461». На фонарном столбе у входа висит плакат с портретом Лорен. Никуда от нее не деться. Каждый плакат — напоминание, что моя подруга исчезла и, возможно, уже не вернется.

Алекс ведет меня вверх по лестнице в тесный коридорчик с тремя дверями. Толкает ту, на которой нарисована решетка-хештег, и заходит в просторный зал.

Стены здесь из необработанного кирпича, под высоким потолком видны все трубы и балки. Посередине устроен длинный узкий подиум, а по обе стороны от него стоят кресла, обтянутые серой тканью.

— Ух ты, как круто! — вырывается у меня.

— Правда? — Алекс вся сияет.

Мы проходим к началу подиума, где стоит шатер. Внутри царит великолепный кавардак. Туда-сюда носятся люди разной степени неодетости и передают друг другу яркие наряды. Я замечаю фату — такую длинную, что ее нужно нести вдвоем.

Мы находим стойку с именем Алекс, вешаем на нее наряды и начинаем примерять их на моделей, чтобы подобрать размеры. Коллекция, которую сшила Алекс, выдержана в разных оттенках синего, белого и лилового: тема — «Галактика». А модели у Алекс самого разного сложения и все роскошные.

— Фантастическая коллекция! — говорю я Алекс, которая смотрит на моделей сверкающими глазами. — У тебя все получилось так гармонично — и на подиуме будет смотреться просто великолепно!

— Спасибо тебе. За все! — Алекс притягивает меня к себе и стискивает в объятиях — и я так и таю. Даже когда я была совсем маленькая, объятия Алекс всегда помогали мне успокоиться. Кейс и Кейша мне скорее подружки, чем родные, а Алекс — настоящая старшая сестра.

— Я так рада, что смогла помочь тебе, — бормочу я ей в плечо, а потом отстраняюсь. — Переодевайся скорее — зрители собираются, Кейс пишет, они уже здесь.

Алекс убегает переодеться из футболки и спортивных штанов во что-то более приличное, а я вылезаю из шатра и оглядываю зал в поисках родственников.

Папа, Прия и Иден уже заняли свои места рядом с бабушкой и дядюшкой. Я бегу к ним.

— А где все остальные?

Бабушка хмыкает:

— Ты же знаешь, твои мама с теткой никогда не пройдут мимо бесплатного бара.

— Двенадцать часов! Неужели уже подают алкоголь?!

— «Мимозу» — да, — отвечает бабушка.

Я гляжу в сторону бара у дальней стены — и точно: мама с тетушкой стоят в очереди за шипучей смесью шампанского с апельсиновым соком. Кейс и Кейша тоже там. Кейша, наверное, решила попытать счастья, может, и ей перепадет спиртного, а Кейс хочет проследить, чтобы никто не захмелел.

— Ума не приложу, как мне удалось вырастить двух пьянчужек, — ворчит бабушка.

Должно быть, она вытеснила из памяти те дни, когда сидела на энергетических напитках с