Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Правда, книги о любви она не могла читать без слез. Сразу же вспоминала князя Сангушко, то недолгое счастье, которое подарила ей судьба. Отложив книгу в сторону, долго сидела в слезах, безразличная ко всему.
Никто не интересовал Гальшку в этот момент, ничто ей не нравилось. Когда брала в руки другую книгу, сердце княжны наполнялось радостью. Хотелось быстрой птицей нестись туда, где неизведанные земли, другие люди… И где, как казалось, каждый может быть счастливым.
Себя же Гальшка считала несчастливой. После похищения наступила черная полоса неудач, ее жизнь оказалась перечеркнутой. И будто заранее было предсказано, что впереди уже не будет ничего хорошего.
Когда Беата прогнала Зборовского с сыном, Гальшке показалось, что они начинают понимать друг друга. Теперь, когда та отправилась к королю, княжна подумала, что мать вовсе не о ней печется, а о себе. Хочет как можно дороже продать ее красоту, чтобы умножить собственные богатства за счет владений будущего зятя. Поэтому и Зборовскому отказала, побоялась, чтобы не обвел ее вокруг пальца. А о Гурко и слышать не хочет, считая его недостаточно богатым.
Кажется княжне, очутись она в других краях, зажила бы иначе. И никто бы ее чрезмерно не опекал, думая при этом о своих интересах. Никто бы не лез в душу, которая напоминает кровоточащую рану. Но не может оставить Вильно, где находится взаперти… Как будто никто и не следит за ней, однако попробуй выйти за ворота, охрана сразу же остановит. Строго-настрого наказала мать не оставлять территорию замка, ни с кем, кто может приехать, в разговоры не вступать. Если потребуется срочно решить какой-либо вопрос, найдется, кому этим заняться.
И нет рядом близкой души. Даже дядя не напоминает о себе. А обещал, что в беде не оставит. Уехала она из Острога, сразу и забыл. Будто и не существует княжна, словно и не называл ее любимой доченькой… Но придет время, обязательно руку помощи протянет.
А пока Гальшке хорошо одной. Даже старается меньше с Марысей встречаться, хотя и наказала мать горничной неизменно находиться при ней. Марыся давно не нравится Гальшке. Пожалуй, с того времени, когда наговорила на Сангушко, а княжна, не разобравшись, поверила. Конечно, неприязнь к ней появилась позже, когда поняла, что Дмитрий ни в чем не виноват. А теперь горничная и вовсе скрытной стала. Куда-то отлучается, а возвращается то слишком радостная, то чрезмерно задумчивая.
Только подумала так Гальшка, Марыся и объявилась. Будто мысли прочитала. Вбежала в комнату и, не успев закрыть за собой дверь, защебетала:
— Что-то, княжна, ты все уединяешься. И меня видеть не хочешь?
— К чему упреки? — удивилась Гальшка. — Найти тебя трудно.
— Ты хоть матери не говори, что иногда отлучаюсь, — испугалась горничная.
— Мне-то что? — успокоила ее Гальшка. — Одной лучше…
— Правильно! — согласилась Марыся. — А то замуж выйдешь, так все время при муже будешь.
— Какой муж? Мама отказала Гурко.
— Ты же королю слово дала?
— Мама уговорит его.
— А если нет?
— Должна уговорить, — уверенно ответила Гальшка.
— Но и Гурко не дурак, не станет ждать.
— Не нужен мне Гурко!
Обрадовалась Гальшка, когда Марыся, ничего не сказав, оставила ее в покое. Неспроста служанка затеяла этот разговор. Значит, узнала нечто важное, но недоговаривает, хочет держать в секрете. На всякий случай разведку проводила, пыталась узнать, как к этому Гальшка относится.
Поняла княжна, что ее сомнения о том, что Марыся неспроста вспомнила о Гурко, имели под собой основание, когда горничная, принеся обед, сказала:
— Как чувствовала, Гурко своего добьется.
— О чем ты?
— Прислал посланца, а тот сообщил, что граф завтра приедет.
— Я его не пущу, — решительно заявила Гальшка.
— Посланец утверждает, что Лукаш приедет с согласия твоей матери.
— Она же в Кракове.
— Может, он к ней ездил?
Неожиданно Гальшка сжала кулачки, подскочила.
— Так ты все знала?! — закричала она.
Горничная в испуге отпрянула.
— Бога побойся, при чем здесь я?!
— Вы сговорились против меня!
— Кто? — Марыся сделала вид, что ничего не понимает.
— Мать, Гурко, ты, отец Антонио, который постоянно что-то вынюхивает!
— Успокойся, княжна.
— Подлые люди! — Гальшка бросилась на диван, ее плечи вздрагивали от плача.
Марыся стояла в растерянности, не зная, как поступить. Вдруг Гальшка подняла голову:
— Вон, я тебя видеть не хочу!
Гурко появился на следующий день. Его было не узнать. Если перед этим приезжал, не очень беспокоясь о своем внешнем виде, то теперь нарядился, словно на бал. В ином случае, увидев его в таком виде, Гальшка рассмеялась бы, но теперь ей было не до этого. Она провела бессонную ночь, обдумывая, что делать, если Лукаш заявит, будто получил согласие ее матери. Ни к чему так и не пришла. А когда, не сомкнув до утра глаз, поднялась, то решила действовать в зависимости от ситуации.
Поначалу не хотела выходить к нему, но он передал через слуг, что приехал неслучайно, имел разговор с княгиней Беатой. То ли это подействовало на Гальшку, то ли обычный интерес способствовал тому, согласилась его принять. А Лукаш, появившийся перед ней, удивил не только своей чрезмерно нарядной одеждой, но и тем, что держал в руке букет цветов.
Княжна успела только подумать: «Кто же это надоумил?…» — как мужчина уже протянул цветы:
— Тебе, моя дорогая.
Отказаться не могла. Иначе проявит элементарное бескультурье. Да и тешила себя тем, что этот подарок ни к чему не обязывает. А Гурко, видя, что произвел приятное впечатление на всех, кто при этом присутствовал, улыбаясь, осматривался по сторонам. Его взгляд задержался на горничной, и Лукаш незаметно улыбнулся. Но Марыся ни чем не выдала, что они с графом успели познакомиться. Только громко сказала подруге, стоящей рядом, чтобы все слышали, а прежде всего Гальшка:
— Вот это настоящий мужчина!
Лукаш обрадовался, ведь Марыся специально сказала это, чтобы Гальшка поняла, каким женихам нужно отдавать предпочтение. Догадалась и Гальшка. Одновременно еще больше убедилась, что горничная и граф хорошо знакомы. Впрочем, от этого легче не стало — предстоял непростой разговор с Гурко. А еще понимала, что должна пригласить его к себе в комнату. Не беседовать же на людях.
Это понимал и он.
— Может, уединимся, княжна? — сказал таким тоном, будто уже был хозяином этого замка. Но она на это не обратила внимания. Была благодарна за то, что освободил от необходимости произнести те слова, которые так не хотелось говорить.
— Уединимся, граф, —
