Ветка предательски хрустнула под ногой Лоссен-Лота, и он замер, не смея дышать. В этот же момент Махталеон поднял руку, готовясь отдать приказ о наступлении, позади Лоссен-Лота сотни рук натянули до скрипа поводья, демоны, скрывавшиеся напротив в густых зарослях леса беззвучно обнажили мечи. Лоссен-Лот приподнял лук, держа его наготове. Махталеон подал знак к наступлению, и эльф скорее почувствовал, нежели услышал, нарастающую силу пролетавших мимо него черных всадников. Он видел, как они выхватывали мечи из ножен, и мечи загорались в их руках, словно подожженные факелы. Они срывались с обрыва и обрушивались на сражавшихся внизу эльфов. А еще он видел, как стрела, появившаяся как будто из ниоткуда, пробила доспехи демона и пронзила его насквозь. Махталеон пошатнулся, но остался в седле. Он медленно опустил руку.

Лоссен-Лот молниеносно проследил путь, по которому пролетела стрела, и увидел убийцу. Он был высок и отличался крепким телосложением. Рыжая копна его длинных волос, заплетенная на манер конской гривы, придавала его облику дикий, необузданный вид, а в его глазах отражался свет луны, наподобие того, как это бывает у диких кошек. О происхождении его, ровно как и о принадлежности к какой-либо из известных молодому эльфу рас, судить было сложно, однако, во всем его облике проглядывалось нечто демоническое. Он неторопливо заряжал арбалет новой стрелой.

Махталеон спешился. Мимо него черными тенями пролетали всадники с горящими мечами, и их уже нельзя было остановить. Лоссен-Лот видел, как какой-то демон выхватил кинжал и метнул его в пришельца. Кинжал, пролетев несколько метров, с силой, по самою рукоять, вонзился рыжему демону чуть выше ключицы, но тот не обратил никакого внимания на ранение, и даже рука его не дрогнула. Тогда демон выхватил меч и уже был в нескольких шагах от злоумышленника, готовый нанести ему удар, как вторая стрела просвистела мимо его лица. Беспомощно проводив ее взглядом, демон закричал от ярости и бросился на пришельца, но тот уже успел отбросить арбалет и, выхватив меч, встретил противника. Удар металла о металл оглушил ночь и утонул в шуме битвы, бушевавшей у подножья холма.

Махталеон обернулся навстречу второй стреле, выпущенной незнакомцем, словно желая встретить грудью и ее, но внезапно другая стрела, еще более быстрая и меткая, сбила соперницу с намеченного пути, и не дала ей окончить начатое. Это Лоссен-Лот, сжимавший лук в опущенной руке все это время, неожиданно для самого себя поднял лук и выстрелил, сбив стрелу убийцы.

Сразу несколько пар глаз устремили взгляды в его сторону, ища его в тени кустарника, и только одна пара глаз нашла его меж ветвей. Махталеон смотрел на него сквозь листву, ветви, тени, тьму, расстояние, время, – смотрел ему прямо в глаза, и Лоссен-Лот смотрел в эти наполненные тьмой глаза, не в силах оторвать свой взгляд, и ему казалось, что эти глаза все более и более приближаются к нему, в то время как демон не сделал ни единого шага.

Тем временем пришелец был схвачен. С трудом удерживая, демоны подвели его к Махталеону и поставили на колени. Лоссен-Лот опустил лук, который все это время продолжал держать в поднятой руке, и отчего-то почувствовал облегчение. Он еще больше погрузился в густую листву и продолжил наблюдать за происходящим.

«Кто ты такой?» – должен был спросить Махталеон, но он молчал. Он отлично знал, кто перед ним, хотя еще несколько минут назад даже не подозревал о его существовании. Вместо этого он произнес:

– Твое имя.

– Леон, – пленник вызывающе посмотрел прямо в глаза Королю. – Она назвала меня Леон. Она дала мне твое имя, отец, хотя я предпочел бы иное.

«Отец?..» Лоссен-Лота охватила дрожь. В висках у него застучало, и его вдруг бросило в жар. Сердце его выпрыгивало из груди, и он никак не мог понять, что же в этом диалоге, свидетелем которого он невольно становился, вызвало в нем такое сильное волнение.

– Пришел убить меня? – между тем продолжал Махталеон. – Так просто? На что ты рассчитывал?

– На твою мучительную смерть от яда, которым натерты мои стрелы.

Махталеон презрительно ухмыльнулся и, взявшись обеими руками за стрелу, с усилием вырвал ее из своей груди, оставив рваную рану, зиявшую сквозь отверстие в пробитых доспехах. Не появилось ни капли крови. Махталеон с пренебрежением отбросил стрелу.

– Откуда ты взялся?

– От твоей плоти и крови, – и он снова засмеялся, оглушительно, зло.

Махталеон дождался, когда смех смолк, и снова спросил:

– Кто твоя мать?

– Их было так много, что ты не можешь припомнить?

– Кто твоя мать?

– Кто моя мать… Моя мать та, что спасла тебе жизнь, выходила тебя, когда ты валялся в беспамятстве с обрубленными крыльями и переломанными ребрами, она дала тебе кров, она окружила тебя заботой, она доверилась тебе… А чем ты отплатил ей? Что, не помнишь охотничий домик в горах? Дом моего деда, умершего от горя, постигшего его дочь. Моя мать сошла с ума, всю свою жизнь она только и делала, что улыбалась, называла твое имя и пела колыбельные. Она называла тебя ангелом, она грезила тобой! Она говорила, ты был красив, у тебя были крылья… Где же твои крылья, отец? Ты потерял их вместе с честью и совестью?.. Сладкие речи, нежные взгляды… Что еще нужно глупой простушке?.. А чем ты наградил меня? Лишней парой рук? Да они настолько неразвиты, что больше мешают, нежели помогают мне. Ты наградил меня своим бессмертием. На что нужно бессмертие, если живешь среди смертных? Чтобы каждые полвека провожать тех, кто дорог тебе? Ты дал мне глаза, которые ничего не видят при солнечном свете. Я вынужден был сменить день на ночь, чтобы не лишиться зрения. Я не чувствую физической боли, но боль душевная пожирает меня изнутри. Моя мать умерла. Много лет назад. В приюте для умалишенных при монастыре, так и не забыв тебя. А ты не помнишь ее имени?!

– Нет, – глухо и отчетливо произнес Махталеон и добавил, обращаясь к демонам: – Убейте его, – и Лоссен-Лот услышал в этом голосе болезненную усталость.

Внизу, в долине, уже разгорелась битва, и теперь слова едва долетали до его слуха. Наверное, ему следовало вернуться в строй, но он, как зачарованный, следил за происходящим, словно чувствуя, что не там, внизу, а именно здесь разворачиваются основные события и решается его собственная судьба. В его сознании болезненно пульсировали только что услышанные слова: «отец» и «убейте его», но он