пелена покрывала глазные яблоки, а зрачки и вовсе исчезли. Утларг подошел поближе, чтобы убедиться в увиденном. Юноше было чертовски страшно. Такие же глаза он видел на лицах тех существ, что населяли этот улей или любой другой город дочерей царицы.

Хорив ударил себя ладонью по лицу, но отражение не изменилось. Он уткнулся лбом в стену, опираясь на нее руками. Начиная понимать, что с ним происходит, он несколько раз стукнул головой по шестиграннику. Древний пытался сдержать навернувшиеся слезы. В порыве эмоций, желая восстановить ясный рассудок, он ударил себя левой рукой по ребрам и ощутил на ладони шелуху.

Потерев подушечками пальцев, он к ужасу осознал, что похожая на пыль субстанция является ничем иным, как слоем его собственной кожи. Все тело тут же охватил нестерпимый зуд. Хорив не смог с ним бороться и принялся водить ладонью вдоль ребер. На пол обильно падала стружка омертвевшей кожи. Прямо под ней чувствовался более плотный на ощупь покров. Невероятным усилием воли утларг заставил свою руку остановиться. Как ни старалось его сознание найти убежище в спасительном обмане, голос логики звучал громче. Он превращался в монстра. Одного из тех, кто защищал царицу Сэйн во время покушения.

— Дьявол! Черт, черт, черт! — шепотом закричал юноша, упав на колени.

Всю оставшуюся ночь ему было не до сна. Хорив рационально предполагал, что стоит ему закрыть глаза и отпустить контроль, руки быстро закончат начатое. Он так и просидел, смотря на светящиеся в отражении глаза. Все его мысли были лишь о Лиане Гилберт и их несбывшемся счастье. Утларг проклинал себя за то, что в момент предоставленного ему выбора принял неправильное решение. Он мог остаться дома, забыть о странствиях и поиске славы, прожив жизнь обычного человека. Человека, вне всяких сомнений, счастливого в своей возможности находиться рядом с леди Гилберт. Сейчас же Хорив понимал, что ни за что на свете не позволит, чтобы она узнала о том, что с ним случилось.

Ближе к утру древний с радостью отметил, что глаза вернулись в свою привычную форму. Выйдя на свет, он поднял рубаху и увидел, как из-под его человеческой кожи в расчесанном месте проступает хитиновый покров более темного оттенка.

— Никто не должен знать! — он повторял эту мысль про себя до тех пор, пока в его комнату не постучал капитан Хольт, сообщивший, что пора выдвигаться.

Чужаки покидали улей вместе с его новой царицей. В городах роя оставались лишь рабочие, чье присутствие было необходимо для поддержания порядка. Передвигались на хорошо знакомых ладьях, однако простые воины проделали весь путь пешком. В дороге к ним присоединялись армии подчиняющихся улью городов. Было нечто завораживающее в движении этой пустынной флотилии, окруженной морем особей роя.

Ночью, когда запряженные рабочие роя выбивались из сил, устраивался привал. Чужаки предпочитали ночевать на безопасных плитах. Аборигены же напротив ожидали ночных нападений. Заранее заготовленные ловушки позволяли им фиксировать клешни ночных монстров и добывать из них материал для ткани.

По ночам в слежке за мистером Мерфи Джонатана сменял капитан Хольт. Эйден прекрасно понимал, что происходит, но даже не пытался переубедить друзей. Консул предпочитал передвигаться в другой ладье, где компанию ему составляли Вендэль и Чаар. Имперец едва мог сдержать охвативший его трепет. Чем ближе была имперская стена, тем больше им овладевало волнение. Его долгое путешествие подходило к концу, и он возвращался домой. Возвращался, став сильнее, чем когда-либо был.

В один из вечеров Дункан забрался на покрывающий ладью купол, но так и не смог увидеть места, где заканчиваются полчища роя.

— Не нравится мне все это. Наше доброе дело может обратиться в трагедию. Сейчас мы буквально зажимаем империю между молотом и наковальней. Не ведем ли мы за собой армию, которой суждено погубить целую цивилизацию? — спросил он немного позднее.

— Выбор у нас небогатый, и от нас уже ничего не зависит. Нам придется довериться Чаар, — ответила Ингрид.

— Я бы никогда не доверился убийце своей семьи, но сейчас мне кажется, она действительно заинтересована в союзе. Рой устал от многовековой борьбы и от того бессмысленного существования, которым он жил с момента своего появления, — изложил свою позицию Га-либ.

— Будем надеяться, что это так, — подтвердил Итан.

— И как мы во все это ввязались? — слабо улыбнулся Дункан, подкидывая последнее полено в затухающий костер.

Никто ему не ответил. Эйден молча встал и пошел спать. Выждав минуту в знак уважения, Рэджинальд последовал за ним. Хорив, не отрываясь, смотрел на тлеющие угли. Скоро станет совсем темно, а значит, и ему пора уходить. На протяжении всех ночей он не поднимал век, скрывая под ними свечение своих новых глаз. Теперь в темное время суток на его желтых глазах появлялся черный вертикально вытянутый зрачок. Увидев нечто подобное, инквизитор Карл Грифитс непременно отправил бы его на первый попавшийся костер.

Клетис старался успокоить охвативший его мандраж. Всеми усилиями он задвигал воспоминания о том, что он сотворил с Карой, в самую дальнюю комнату коридора своих мыслей. Потеряв последнее близкое существо, он чувствовал своеобразное облегчение. Теперь он знал, что ему придется рассчитывать только на себя. Консул мог не переживать о предательствах, ведь он больше никому не доверял. Ему казалось, что он начал жизнь заново, и имперец точно понимал, чего хочет от новой жизни. Опасная, но так согревающая мысль, что только он способен защитить и возглавить империю, крепко засела во всех остальных комнатах коридора.

Долгожданная стена появилась перед путниками к исходу второй недели. Итан заметил ее еще издалека. Линия укреплений в какой-то момент сделала проводимую горизонтом черту более отчетливой. Закатное солнце тонуло в песках, окрашивая контуры всего, что встречалось ему на пути, в красный цвет. Завидев приближающуюся орду, защитники стен тут же переполошились. Последние полтора месяца нападений не было, и их привычная внимательность и настороженность немного ослабли. Консул услышал родной сердцу гул имперских труб, возвещающих о тревоге.

Повинуясь велению Чаар, рой остановился у невидимой черты, за которой он оставался недосягаем для полета стрелы. Земля здесь сильно отличалось от той, что до сих пор видел Кэр в южных землях. Пропитанный кровью песок приобрел сероватый оттенок, и от него так и веяло смертью.

Клетис смело вышел вперед. Позади него остался ничтожно маленький на фоне армии роя отряд Итана Кэрила. Среди них не было лишь Хорива. Сославшись на недомогание, он спрятался от посторонних глаз в ладье, но в конечном итоге не выдержал и, покинув свое укрытие, наблюдал за историческим событием издалека. Утларг осознавал, что с каждым днем в нем остается все меньше и меньше признаков, которые могли бы выделить его из орды, частью которой он становился.

Консул пошел вперед в одиночку. У его ног в землю вонзилась стрела. Замерев на секунду, он продолжил свой путь. Имперец верил в то, что сегодня не умрет. Подойдя достаточно близко, чтобы быть услышанным, он оглядел караульных легиона на стене.

— Мое имя Клетис. Консул великой империи и ее преданный сын. Я прибыл, чтобы сообщить, что выполнил приказ священного императора Сатора. Его волей и моими силами война с роем окончена, — голос имперца звучал подобно грому.

Подозрительные взгляды стражей постепенно начали исчезать. Теперь легионеры смотрели на него с плохо скрываемым восхищением. В империи не было существа, не слышавшего о консуле Клетисе. Даже если неожиданный гость врал, он все равно был первым, кому удалось прийти живым с той стороны стен. К тому же сомнений в том, что говоривший является имперцем, ни у кого не было.

— Я долго отсутствовал на родной земле, и мне неизвестно, кто сейчас сторожит великую стену. Прошу консула пропустить меня и небольшой отряд сопровождения для проведения дипломатических переговоров. Возрадуйтесь братья, наступает долгожданный мир! Вашей службе на стене остались считанные дни.

Какое-то время ничего не происходило. Клетис уже