лужи и ручьи чего-то, похожего на засохшую кровь.

Уф, Лоусон не врал насчет запаха. В ноздри бьет сильный «аромат» пота и крови, с нотками гнили и мочи еще до кучи.

– Как тут много крови.

Он пожимает плечами.

– Иногда бывает… зрелищно.

Мы возвращаемся назад, и я жадно глотаю свежий воздух. Прохладный ветерок треплет края моей расстегнутой куртки, и я ежусь.

Застегнув молнию, смотрю на Лоусона.

– Мы же не тут сидеть будем? Холодно как-то.

– Не-а. Пойдем.

Мы идем сквозь тьму по заросшей тропинке. Сначала она четкая и утоптанная, словно по ней прошло множество ног. Потом трава вновь становится высокой, и тропа скрывается в листве. Наконец, мы останавливаемся у ржавых ворот. Всего метрах в восьми от большой теплицы стоит такая же, но поменьше, спрятавшись в кустах и покрытая темнеющим плющом.

Отведя в стороны пару стеблей, Лоусон открывает дверь и заходит первым.

– Нашел это место прошлой зимой, – говорит он мне. – Прихожу сюда, когда мне нужно подумать.

– И сегодня тебе нужно подумать?

– Ага. Вроде того.

Захожу внутрь и озираюсь. Место три на три метра, не больше, и отсюда ничего не выносили. Вдоль трех стен стоят полки со старыми контейнерами и скелетами бывших розовых кустов в горшках. Есть низкий шкафчик, из которого Лоусон достает сложенное одеяло и бросает его на землю, чтобы сесть. Попутно он включает электрическую лампу и, самое главное, маленький обогреватель.

– Уютненько, – говорю я, снимая куртку и устраиваясь поудобнее. Потом щурюсь. – Ты сюда таскаешь девчонок покувыркаться?

– Нет, зачем? У меня есть удобная кровать в комнате.

– Да, но ты живешь не один, – замечаю я. – Здесь интимнее.

Сев рядом со мной, он вытягивает длинные ноги.

– Приватность переоценена. Мне плевать, если Сайлас смотрит.

От такой картины кровь приливает к моим щекам. Вечно забываю, сколько у него опыта. Даже больше, чем у Фенна. В вопросах ночных похождений, подозреваю, Лоусон отважнее всех пацанов Сэндовера вместе взятых.

Он достает из кармана фляжку и предлагает мне выпить, но я отказываюсь. А то потом вообще дорогу домой не найду.

– Как у вас с Фенном последнее время? – любопытно спрашивает он.

Саркастически фыркаю.

– Волшебно! Я дала ему шанс все исправить, а он со мной порвал.

– Блин. Звучит хреново.

– Да нормально уже. – Даже по пути сюда буря внутри меня уже заметно успокоилась. Теперь от нее осталось только глухое ворчание вдалеке, среди уходящих к морю облаков. – Фенн уже несколько раз мог поступить правильно. Попытаться спасти то, что между нами было. Он свой выбор сделал. – Из моего голоса уходят все эмоции. – Фенн для меня теперь мертв.

Лоусон ложится на бок, подперев голову рукой.

– Не знаю, утешит ли это тебя, но у меня вот тоже ночка отвратная.

Он сегодня какой-то другой. Тихий. У него отстраненный взгляд, словно он только частично здесь, но мысленно где-то еще.

– Что случилось?

– Сайлас на меня наорал. – Сначала Лоусон говорит это шутливо, немного надувшись. Но издевательская улыбка тает, оставляя только обиду. – Мы с ним поцапались как раз перед тем, как ты написала.

– Звучит не очень хорошо.

– Ага… оказывается, устроить лучшему другу разбор полетов на улице перед баром это плохое решение. И грех похлеще убийства.

Тоже ложусь на бок, используя куртку вместо подушки.

– С вами все будет нормально?

Он переключает внимание на свои пальцы, которыми выводит узоры на одеяле. Пытается изобразить что-то вроде своего обычного беззаботного выражения лица, но сдается, так и не преуспев в этом деле.

– Не знаю, честно говоря. – Перекатившись на спину, он смотрит на луну сквозь дыры в потолке. – Мы через многое вместе прошли. Но на этот раз… – Он закидывает руки за голову. – Вполне вероятно, что мои выходки его окончательно достали.

– Звучит так, словно ты хотел ему помочь. Как можно на это обижаться?

– Ну, когда ты годами живешь в роли белой вороны, люди привыкают к этому. Полагаются на то, что ты так будешь вести себя всегда. И им не очень-то нравится, когда их начинает осуждать тот, кто испортил им жизнь.

– Стоп. Я запуталась. Сайлас считает, что ты испортил ему жизнь?

Лоусон тяжело вздыхает, и я слышу, как сильно это давит ему на сердце.

– Долгая история, – говорит он наконец.

– Я никуда не тороплюсь.

Опять колеблется.

– Ну ладно тебе, – толкаю его. – Облегчи совесть.

– Я смотрю, учеба с монашками начинает разрушать твой мозг.

– Можем всю ночь тут сидеть…

Это вызывает легкую улыбку.

– Обещай, обещай…

Но в конце концов он сдается.

– В девятом классе я учился в Балларде, – начинает он. Этого я не знала, но если подумать, то звучит логично. – Меня спалили в состоянии опьянения, и не успел я моргнуть, как заведующий общежитием и директор Форнетт уже переворачивают мою комнату вверх дном. Они нашли там достаточно добра, чтобы завалить слона. Меня тут же исключили. Потом арестовали. Потом отпустили и приговорили к реабилитации, спасибо лучшему адвокату по делам юных беспризорников, которого только можно было купить.

– Похоже, не сработало, – замечаю я, подавив улыбку.

Лоусон выдавливает из себя смешок.

– Ну да, в вытрезвителе я только научился лучше прятать нычки.

– Рабочая система.

Он согласно хмыкает.

– Итак, десятый класс. Я в числе молодежи, которую списывают в Сэндовер в качестве наказания. Еду на соревнования по плаванию в Баллард, где впервые снова вижу Сайласа много месяцев спустя. Вечером после соревнований все разъезжаются, школа остается, по сути, пустой. Мы с Сайласом сидим у бассейна с термосом виски, который я припас в сумке, и выпиваем за встречу.

Где-то я уже слышала эту историю. По крайней мере, ее версию. Начинаю догадываться, что Слоан, Фенн и остальные просто не знают, что произошло на самом деле.

– Когда мы уже в хлам, приходит в голову идея пойти найти тачку директора. Как туда дошли, вслепую шатаясь по территории, черт его знает. Но она стояла прямо на парковке у здания администрации. – Его голос меняется. Становится тихим, усталым. – По какой-то необъяснимой причине Форнетт ее не закрыл. Оставил ключи в подстаканнике. Идиот полнейший. Сайлас начал упрашивать меня не лезть в машину, взывать к моему разуму. Но я не оставил ему выбора, когда завел мотор, так что он прыгнул на пассажирское.

– Так ты был за рулем, – говорю я. – Но Сайлас…

– Футбольное поле было мокрым, – говорит Лоусон вместо объяснений. – Я увлекся изменением ландшафтного дизайна потерял управление и врезался в штангу. Сирены завыли почти сразу же.

– И он взял удар на себя.

Лоусон приподнимается на локтях.

– Я его об этом не просил. Один из полицейских спросил,