т. е. карельском, обучение везде, без исключения, производится на одном финском языке. В самой семинарии карельский язык совершенно исключен из предметов преподавания. По системе, практиковавшейся до сих пор, местная администрация назначала в карельские приходы учителей, уроженцев финских приходов, не знающих карельского языка.

Семинария весьма ревностно оберегает от русских глаз все что происходит в ее стенах; но, судя по результатам ее деятельности, надо допустить, что дело воспитания в ней поставлено прочно, но никоим образом не в благоприятном для России и православия смысле. За все время ее существования (т. е. с 1884 по 1902 г.), ее курс прослушали 440 чел. и из них православных было только 19. Замечено также, что поступившие в нее русские выходили из нее до такой степени офинеными, что даже изменяли свои фамилии: Лукин превратился в Канерво, Васильев — в Лайнена, Петр Рябов — в Рокиляйнен, Утин — в Сорза. В Финляндии изменение фамилии производится очень просто: надо только объявить об этом в газете. В товарищеской среде семинаристов, кличка «rysse» (русский) признается презрительной. Учителя семинарии на все лады внушают своим воспитанникам, что русская национальность и русский язык являются для них чуждыми.

В период последней финляндской смуты, питомцы Сердобольской семинарии деятельно помогали в собирании подписей под народным адресом, переходя из избы в избу, из деревни в деревню. Из 13 призывных семинаристов к отбыванию воинской повинности явился только один. В стенах семинарии не раз устраивались торжества, носившие общий характер времени и свидетельствующие о том, что в это учебное заведение проникла политика.

В Карельских приходах 48 школ и из них только в 8 идет преподавание на русском языке, не смотря на то, что русский язык довольно близок карелу и он питает нередко большое желание выучиться государственному языку.

В общей печальной картине Карелии наблюдается еще следующее своеобразное явление. Ведомство министерства народного просвещения ведет свое дело более в русском направлении, чем епархиальное начальство. Школы, содержащиеся на средства церкви, т. е. училищного совета при синоде, пользуются услугами питомцев Сердобольской семинарии или лиц, прошедших через ее практические курсы, которые стремятся к обучению православных детей Карелии на лютеранско-финский лад. Это происходит от того, что епархиальное начальство, во времена высокопреосвященного Антония, не признавало возможным вносить в дело христианского обучения вопросы политической жизни. — С точки зрения церкви это, конечно, правильно; но на пользу государственного закрепления Карелии за Россией такая практика не послужила, ибо в школы допущены были именно лица, наиболее склонные к политике. Очевидно, произошла ошибка, приведшая к тому, чего желали избежать.

В прежнее время, когда Финляндия входила в состав Петербургской епархии, в Карелию назначались священниками чисто русские люди. Но затем, с учреждением особой епархии в Великом Княжестве, «в интересах православия» в карельских приходах русских священников стали заменять местными уроженцами финнами, прошедшими Сердобольскую семинарию. Кроме того, богослужение стали отправлять на финском языке. В пользу таких распоряжений приводилось много теоретических доводов. Но результаты получались отрицательные. В глазах многих карел богослужение этим было унижено. Бывали случаи, что они обращались к нашему духовенству с просьбой совершать богослужение на русском, а не на финском языке (напр. в Салминской церкви). Один из главных проводников русского языка и русских обычаев в среду православных карелов был там закрыт. Переводы и издания братства св. Сергия и Германа содействуют внедрению и распространению не русского, а финского языка в области религии и в результате карелы, овладевшие этим языком, охотнее стали посещать финскую кирку, где проповедь хорошо образованного и подготовленного пастора представляла для него большой интерес. Число православных убывает. В недалеком будущем, после закона о полной веротерпимости, в Карелии православие, несомненно, потеряет еще много последователей, так как соперничающие здесь представители религий далеко не одинаково подготовлены для предстоящей борьбы. Православие в Карелии уже теперь во многих местах существует только по имени.

Все эти условия и обстоятельства прежде всего оценили местные политические деятели. «Слава Богу» — писала финская учительница из Карелии известному агитатору Люлю — в этой местности даже православные учители все надежные патриоты: есть два исключения из учительниц, слуг Бобрикова, но они только учительницы «детских школ», а не народных... Нынешний епископ, видимо, из партии панславистов и послан сюда производить всемогущий дух реакции в учебных заведениях православных приходов. Если бы время позволило спокойно продолжать пашу деятельность в нашем духе, то наверное карелы поняли бы, что им счастливее жить при наших упорядоченных условиях, чем при русских порядках» (28 ноября 1900 г.).

Во время управления краем Н. И. Бобрикова все больные места русского дела в Выборгской губ. были исследованы, но не в силах одного человека было срыть гору тех порядков, которые не согласовались с «истинными пользами» Империи. Особая комиссия пересмотрела дело о Сердобольской семинарии и пришла к заключению о необходимости полного ее преобразования. Архиепископ Николай, с своей стороны, ходатайствовал об открытии особой православной учительской семинарии, в целях более твердой постановки православного школьного дела в епархии. Коснулись также вопроса о введении русского языка для учащихся всех разрядов Сердобольской семинарии (янв. 1904 г.), хлопотали об учреждении стипендий для семинаристов, подготовляющихся к преподаванию на русском языке. Делались попытки и иных преобразований в семинарии и губернии. Сенат неизменно стоял на страже местных интересов, почему переписка множилась и достичь каких-либо положительных результатов было нелегко. Первый русский губернатор Карельского края, Н. А. Мясоедов, работал энергично и последовательно, и едва не поплатился жизнью за то, что служил русским государственным началам. Высланный агитаторами убийца изранил его несколькими выстрелами...

IX. Министр статс-секретарь B. К. Плеве

Н. И. Бобриков при вступлении в должность начальника края, получив право присутствовать при всеподданнейших докладах Финляндского министра статс-секретаря, усматривал в этом достаточное обеспечение русских интересов. Но обстоятельства скоро показали, что он ошибся. Во время его отсутствия из Петербурга, финляндский статс-секретарь продолжал прежнюю политику. Мера терпения Николая Ивановича переполнилась, когда он узнал, что министр-статс-секретарь, несмотря на организованную оппозицию чрезвычайного сейма русским правительственным мероприятиям, стал хлопотать о выражении земским чинам признательности за исполненные труды, и, когда тот же министр, зная о существовании запрещения делать ссылки на Форму Правления 1772 г., тем не менее, пропустил новое законоположение с указанием на этот закон. После таких резких примеров генерал-губернатор убедился, что министр статс-секретарь «из финляндских уроженцев» всегда останется «краеугольным камнем» «государственного» строя Финляндии и тормозом объединительных мер, почему стал ходатайствовать о замещении должности докладчика лицом с более широким мировоззрением, а не смотрящим на все