B. К. Плеве

В августе 1899 г. состоялось назначение государственного секретаря Вячеслава Константиновича фон Плеве министром статс-секретарем Великого Княжества Финляндского. Сообщая ему о соизволении Государя Императора на его новое назначение, Николай Иванович горячо поздравил его и высказал «твердую уверенность, что совместные труды наши сослужат русскому делу верную службу». Назначение B. К. Плеве дружно приветствовалось русской печатью, так как со времени Сперанского этот пост постоянно замещался финляндцами. Теперь вновь назначили русского сановника и этому обстоятельству нельзя было не придавать серьезного значения в финляндской объединительной политике.

Учреждение, во главе которого встал B. К. Плеве, возникло 18 октября 1809 г., и называлось первоначально комиссией по финляндским делам. — «Журналы рассуждений» этой комиссии докладывал Государю тайный советник, статс-секретарь M. М. Сперанский. Вскоре Сперанский поднял вопрос о преобразовании комиссии, предлагая ввести в нее особого «чиновника высшего разряда под именем статс-секретаря», на обязанности которого должна была находиться переписка с генерал-губернатором и надзор за общим течением дел, кои он представлял на Высочайшее разрешение, «а паче всего» он обязывался «знать людей, содержать между ними и правительством нужную связь». В преобразованную комиссию Сперанский хотел ввести «двух чиновников финляндских и двух здешних», т. е. русских. Но в дело вмешался тогда граф Густав Армфельт и, пользуясь своим положением, переделал проект Сперанского на свой лад. Без особой комиссии дела Финляндии, предполагал граф, всегда будут обсуждаться совместно с делами других русских провинций. В комиссию он ввел «финскую молодежь». Проектом графа Армфельта, как признается финляндский историк Эдвард Берг, «снесена с дороги, основанная в 1809 г., финляндская комиссия, большинство членов которой были русские». В 1826 г. комиссия была упразднена: ее заменил статс-секретари-ат. Подобными реформами финляндцы стремились к тому, чтобы их докладчик статс-секретарь во всякое данное время был «сильнее» генерал-губернатора и мог парализовать его русское влияние. В те периоды, когда борьба статс-секретариата с генерал-губернаторской властью становилась затруднительной, к статс-секретариату, в виде резервного депо, присоединили особый финляндский комитет. Последний комитет закрыт в мае 1891 г. С 1834 г. финляндские статс-секретари стали именоваться «министрами статс-секретарями». По объяснению финляндского историка Роберта Кастрена. этот «импонирующий титул» явился также вследствие желания Ребиндера поднять значение финляндского представителя в Петербурге.

С течением времени из статс-секретариата, вместо звена, связующего Финляндию с Россией, создался наиболее влиятельный разобщитель этой окраины от остальной Империи. Нет сомнения, что именно статс-секретариату мы обязаны в значительной мере тем, что Финляндия совершенно обособилась и что для нее утверждены были такие законоположения, которые не могут быть признаны соответствующими ее политическому положению и общегосударственным интересам России, как например, устав о воинской повинности 1878 г., уголовное уложение в ее первоначальной редакции и др.

Насколько министры статс-секретари из финляндских уроженцев содействовали обособлению Великого Княжества, настолько же потом, с назначением В. К. Плеве, надеялись, что он будет способствовать его государственному объединению. Все поняли, что русский деятель во главе статс-секретариата внимательнее станет уравновешивать часто сталкивающиеся местные и общеимперские интересы. На В. К. Плеве возлагали тем большие надежды, что он обладал большим государственным опытом, обширной юридической подготовкой и твердым характером. Финляндцы, напротив, остались недовольны его назначением и находили его противоречащим «основным законам» края. Лично к В. К. Плеве местная печать отнеслась неприязненно и даже неприлично.

После назначения министром статс-секретарем Вячеслава Константиновича, генерал-губернатор — этот ответственный за состояние края начальник — получил широкую возможность всесторонне выяснять текущие дела Финляндии. «Переживаю тяжелое время, но чувствую себя хорошо, благодаря Высочайшему доверию и твердости сознания, что дело творю по убеждению и совести. Местные заправилы уповают на непрочность современной системы и ожидают с уверенностью нового курса. Благодарение Богу, что у престола нет статс-секретаря финна... Надо быть в моей современной роли, чтобы понять и оценить по достоинству замену в указанном случае финна русским».

Благодаря новому назначению, произошла более благоприятная для русского дела группировка тех сил, которые находились в постоянной борьбе между собою. Вследствие удачного для финляндцев распределения этих сил они пользовались постоянным успехом. Н. И. Бобрикову удалось разомкнуть то кольцо финляндских учреждений, которым охвачена была со всех сторон русская власть. Финляндцы оцепили значение нового дипломатического хода генерал-губернатора и, конечно, не простили ему умного и предусмотрительного шага. Нет также сомнения в том, что В. К. Плеве очень много содействовал проведению главных объединительных реформ и распутыванию гордиевых узлов, «затянутых финляндскими интригами». Каждый новый проект подвергался им подробной критике и улучшению. Некоторые новые положения, как, например, инструкция генерал-губернатору, и целый ряд административных мероприятий, были выработаны под его непосредственным наблюдением и в совещаниях, под его председательством.

Нерасположение финляндцев к В. К. Плеве оставалось чрезвычайно интенсивным все время нахождения его у власти и выражалось часто в иностранной и подпольной печати. Когда же состоялось его назначение на пост министра внутренних дел Империи, то в стокгольмской газете «Aftonbladet» появилась из Парижа частная телеграмма следующего содержания: «Газете «Liberté» телеграфируют из С.-Петербурга, что министр внутренних дел фон Плеве получил от комитета революционеров письмо, в котором его уведомляют, что он приговорен к смерти».

Между тем к финляндским своим обязанностям он приступил с лучшими чувствами и намерениями, желая добра и преуспеяния тому краю, дела которого он докладывал Монарху. Стоя на общегосударственной точке зрения, он вместе с тем старательно охранял истинные интересы финляндцев. Одной из первых его забот было успокоить финляндское общество. Во время пребывания министра статс-секретаря B. К. Плеве в Гельсингфорсе, вице-председатель Финляндского сената К. Тудер, желая дать ему возможность ближе познакомиться с членами сената, пригласил его на завтрак, на котором Вячеслав Константинович, отвечая на тост хозяина, сказал между прочим: «Я был бы счастлив доложить Его Императорскому Величеству, что правительственные предначертания последнего времени не встречали в стране противодействия. Мне равным образом было бы отрадно удостоверить, что в населении ясно сознание того, насколько Государеву сердцу, среди Царственных забот о соразмерном удовлетворении всех вверенных Ему Провидением интересов, близко и дорого благо Финляндии... В заключение выражу пожелание, чтобы как вчерашнее ненастье, не оправдываемое временем года, сменилось солнечной погодой, так и в общественном настроении, взамен тревожных опасений, не оправдываемых достаточными причинами, водворилось разумное доверие к будущему».

На финляндский вопрос у B. К. Плеве было весьма цельное и определенное воззрение. Он имел случай высказать его неоднократно и в частных беседах, и во всеподданнейших докладах. «...Ни законодательного, ни административного самоуправления уничтожить не предполагается и денационализации в виду не имеется, — писал 8 сентября 1899 г. Вячеслав