случается, при определённых обстоятельствах. Мы называем это лимбической ошибкой. Если постараться, можно отыскать погрешность в летописях. Наверняка они охватывают тот временной отрезок, в котором Закиро пребывает теперь.

— Вы ведь понимаете, что я ни черта не понял? — уточнил я.

— Ну, разумеется! — И опять эта улыбочка. Нашёл, блин, чему радоваться! — Типичная реакция непросвещённого. Но не отчаиваетесь! Дайте мне немного времени, и мы во всём разберёмся.

— Не думаю, что у меня есть время. Ужасно тороплюсь.

За мной наверняка гнались.

— Поверьте, оно того стоит, — доверительным шёпотом заверил меня старик. — Вы ведь хотите снова увидеться со своими друзьями?

— Скорее всего я об этом пожалею, но да.

— Прошу за мной, мистер Сабаи, я введу вас в курс дела.

Всё-таки я сел на ракету до очередной шизы.

Под потолком снова что-то задребезжало. Ларсон пристально зыркнул на предполагаемый источник звука и нахмурился — в первый и последний раз за всё наше знакомство. Звук исчез. А я поплёлся за бодрым старичком, который безбожно шаркая туфлями по гладкому полу, направился в боковой коридор, служивший чем-то вроде интерактивной экспозиции.

Там стояли различные абстрактные скульптуры с голо-табличками, а на стенах висели информационные экраны, но всё это добро было отключено. Смотритель неторопливо шаркал мимо них и так же неторопливо бубнил, изредка коверкая слова и путая ударения:

— Итак, мистер Сабаи. Полагаю, вам уже известно о Шамбале?

— В общих чертах.

— Хорошо. Хорошо. Подозреваю, что вы отнеслись к нашим промо-материалам с иронией. Немудрено. Я давно предлагал ректорату снять новую виртуалку, ведь старой уже больше сотни лет, да и выглядит она как школьная театральная постановка! Старший искатель заявил, что это бесцельная трата времени и ресурсов. Мол, итог предопределён и неизменен. Но не будем о грустном. Суть в следующем. Группа учёных совершила обратный скачок во времени, из недалёкого — относительно сегодняшнего дня — будущего.

— Разве это были не беглые преступники? — удивился я.

— Не будем углубляться в риторику. Преступник тоже может быть учёным, верно? В конечном счёте, они открыли миру целый пласт науки, прежде неизвестный и мало изученный. Суть его сводится к тому, что практически любому современному человеку доступна возможность переносить сознание в другое тело.

— Да вообще-то уже лет двести как! — заявил я.

— Конечно-конечно! — кивнул Ларсон. — Нейрошаманы проделали колоссальную работу. Но иначе. Учёные Шамбалы изобрели качественно иной подход к ментальным путешествиям. Благодаря нашим открытиям, сознание путешественника больше не ограничено ни техническими рамками, ни пространственными, не временными.

— То есть, можно перенести сознание в чьё-то тело в прошлом или будущем?

— Браво, мистер Сабаи.

— Но насколько я знаю, нейрошаманы тоже не сидели на месте. Ведь они работают с лимбом и… ну это, умеют наводить мосты через время. Типа. Вот.

Ларсон одобрительно кивнул:

— Однако вы были бы способным учеником!

— Мне многие это говорят. Но зачем вся эта теория?

— Это была небольшая вводная перед демонстрацией, — мы добрели до другого конца зала и остановились перед бронированной дверью. — Один момент!

Старичок ловко подставил глаз к сканеру сетчатки, затем шлёпнул пятернёй по сенсорной панели. Дверь крякнула и открылась. Мы попали в странный кабинет, больше напоминающий лабораторию, делящую пространство с серверной. За длинными рядами квантовых компьютеров виднелось несколько десятков вертикальных прозрачных капсул. В них, как в больших стаканах, покоились тела мужчин, женщин, и нескольких бесполых существ с сине-зелёной кожей. Капсулы были заполнены мутноватой жидкостью, а тела опутаны сетью тончайших проводов. Я подошёл к одной из капсул. Лысый тощий чувак, с бледной кожей, парой жабр за ушами и умиротворённым выражением лица, вяло подрагивая ластовидными конечностями, дрейфовал в окружении разноцветных кабелей. Он был весь истыкан ими и походил на рыбу, запутавшуюся в водорослях. Львиная доля соединений приходилась на голову. Экран в нижней части капсулы считывал биоритмы подопытного. И каждая камера была подключена к суперкомпьютеру, которых вполне хватило бы, чтобы поработить всё человечество при очередном восстании машин. Чем бы ни занималась эта мутная контора, денег у них было до хрена.

— Учёный совет Шамбалы, к вашим услугам! — торжественно объявил Ларсон.

— Это вот эти? — я показал на колбу с рыбо-челом.

Старик кивнул:

— Совершенно верно. В настоящий момент все они путешествуют, проживают жизни незначительных существ в различных временах и пространствах, в рамках единого исследования. Так мы накапливаем знания и оттачиваем навыки.

— А говорили — без устройств! — сказал я. — Что-то не похоже, что они вышли в астрал своим ходом.

Даже Паралиты справились бы лучше, всего с пары доз.

— Ах, это, — он нежно погладил капсулу. — Увы, это необходимость. Ментальные путешествия — или шифтинг — порою длятся не один год. Организм нуждается в подпитке, мышцы атрофируются, тело может начать отторгать импланты или, что хуже, прекратить жизнедеятельность. Если бы вы только знали, сколько кадров мы потеряли при первых испытаниях. Они перенеслись в один конец и не смогли вернуться назад. Один счастливчик очнулся в морге — незадолго до кремации. Увы, он успел основательно разложиться, а на новый сдвиг сил уже не хватило…

— Жесть… — меня передёрнуло, когда я представил себе эдакую перспективку.

— Или вот, полюбуйтесь — мистер Шелл, бывший заместитель директора.

Ларсон подвёл меня к банке с плавающей в ней мозгом и пучком нервов.

— Это всё, что нам удалось спасти.

— И оно живое?

— Вполне. Он теперь постоянно живёт в другом времени. Мозг хранится на случай непредвиденных последствий. А чтобы подобного не повторилось, мы стали использовать анабиотические капсулы вроде этих. Вся вспомогательная аппаратура предназначена исключительно для сбора и обработки данных, а так же для непосредственной связи с путешественниками. Вообразите, сколько у нас было бумажной работы в первые годы!

— Невероятно, — тактично восхитился я, — но всё это никак не приближает меня к ответу на первоначальный вопрос.

— Терпение — благодетель, друг мой! — оптимистичный Ларсон устремился дальше, в соседнее помещение. — Без этих вводных вы не поймёте самой сути.

— А вы как будто и не торопитесь к ней!

— Выражаясь языком Основателя, суть сама нас найдёт.

— Тогда пусть пошевеливается!

— Терпение, друг мой, терпение!

В соседнем помещении стоял один-единственный терминал с лазерным проектором огромных размеров. Доступ в комнату потребовал от Ларсона сканирования обоих глаз и рук, а заодно произнесения кодовой фразы, которую старик прошептал, прильнув к микрофону губами вплотную.

Интересно, как часто среди контингента института вспыхивают эпидемии космического герпеса?

— А это и есть наша Летопись! Многовековой слепок истории, записанный основателями во время путешествия и дополняемый сотрудниками Шамбалы. Надеюсь, я не утомил вас слишком частыми извинениями, потому что сейчас будет ещё одно. При встрече я сказал, что мы знаем