– Они знают, что делать?

– Валтор знает.

– Кто такой Валтор?

– Валтор Прей. Рамон.

– Он в нашей группе?

– Нет, в западной. Он сейчас по другую сторону Усопья. Где-то между Ку-Ши и Перуном.

– Круто, – Регина криво усмехнулась и показала большой палец. – Ну, и как же он нам поможет?

Хамерхаузен почувствовал, что готов придушить рыжую бестию. А она, дура, не понимает, как ей страшно повезло, что у него левая рука не работает.

– У тебя есть другие идеи?

Регина выдержала короткую паузу. Только для того, чтобы дать понять, что она сама принимает решение.

– Все мое снаряжение сгорело?

– Ну, извини, – развел одной рукой Хамерхаузен. – Не уследил.

– Я просто спросила.

– Я просто ответил.

– Нужно дров подкинуть в огонь, а то скоро погаснет.

– Боюсь, от меня будет мало толка.

– Что так?

– С рукой проблема.

– Что с рукой?

– Не знаю. Двигать не могу.

Регина подошла к рамону.

– Покажи.

– Ты что, доктор? – натянуто усмехнулся тот.

– Может, и так, – Регина даже не улыбнулась. – Показывай, что там у тебя.

Скривившись от боли, Хамерхаузен принялся стягивать куртку.

– Давай помогу.

Регина ловко сдернула с него куртку, а затем так же быстро сняла и майку.

Вновь раздался жутковатый вой. Так близко, как будто зверь прятался рядом, в кустах. Ему ответил стрекочущий звук, доносящийся сверху, будто из крон деревьев.

– Жуткое место, – поежилась Регина.

– Усопье, – в тон ей ответил Хамерхаузен.

Левое плечо рамона опухло и побагровело.

Регина сжала его двумя пальцами.

– А-у! – скривился от боли Хамерхаузен. – Ты что?..

– Все в порядке, – успокоила его Регина.

– Да ну? – удивился рамон.

– С плечом все в порядке. Нужно только вправить его.

– Сможешь?

– Без проблем. Садись спиной к дереву.

– Зачем?

– Садись.

Хамерхаузен сделал так, как сказала рыжая. Сел и прижался спиной к стволу. Сказать по правде, он крепко сомневался в ее медицинских познаниях. Но, с другой стороны, терять-то ему все равно было нечего – левая рука у него и так не двигалась.

Регина посмотрела на него сверху вниз.

– Слушай, а как же ты меня одной рукой вытащил?

Хамерхаузен сморщился так, будто незрелую ягоду крыжовника раскусил.

– Делом займись.

– Ладно.

Регина наклонилась и осторожно взялась за запястье больной руки рамона.

– Будет немного больно, – предупредила она.

– Догадываюсь, – Хамерхаузен стиснул зубы.

– По счету «три».

– Давай.

– Раз… Два…

Регина внезапно придавила грудь рамона каблуком и что было сил дернула больную руку.

В плече что-то хрустнуло.

Боль была такая, что Хамерхаузен закричал.

– Суть твою!.. Ты ведь сказала на «три»!

– Ну, какая теперь разница, – безразлично пожала плечами Регина.

– Рука все равно не двигается!

– Подожди немного. Главное, что кость встала на свое место.

– Откуда ты знаешь?

– Я почувствовала.

– А я почувствовал, что у меня плечо треснуло!..

– Так и должно быть.

– И болит еще сильнее!

– Если бы мой квад не сгорел, я бы дала тебе обезболивающее.

– А если бы я был в своем кваде, моя рука была бы цела!

– Твой квад опрокинулся раньше моего!

– Зато я не въехал в нем в Усопье!

– Умолкни!

– Отвали!

– Тихо, я сказала!

Регина вскинула руку с растопыренными пальцами – универсальный знак, означающий: «Внимание!».

Хамерхаузен умолк и прислушался.

Из кустов, до которых было не более восьми метров, доносились негромкие звуки возни и приглушенное ворчание. Как будто какой-то не очень большой зверь не то укладывался спать, не то ворочался с боку на бок, недовольный тем, что его разбудили. При этом пытался сделать это тихо и деликатно, чтобы никого не потревожить.

В тусклых отсветах красного пламени кусты были похожи на кучи сваленного как попало тряпья. Прятаться там мог кто угодно. И намерения у того, кто там скрывался, могли быть самые разные. Поскольку дело происходило в Усопье, в голову лезли в основном неприятные предположения.

– У тебя есть оружие? – шепотом спросила Регина.

Хамерхаузен молча достал из кармана выкидной нож. Щелкнула скрытая пружина, и из рукоятки выскользнуло пятнадцатисантиметровое, острое как бритва лезвие. Обычно Хамерхаузен пользовался этим ножом не как оружием, а в качестве рабочего инструмента: бечеву обрезать, консервную банку вскрыть, палку острогать, затейливый вензель со своими инициалами на дереве вырезать. Последнее Хамерхаузен очень любил и где только мог оставлял свои вензеля. Но в случае необходимости нож можно было использовать и в качестве оружия. Нельзя сказать, что Хамерхаузен был мастером ножа. А если честно, прежде ему вообще не приходилось использовать нож как оружие. Вот вензеля вырезать – это у него здорово получалось. Но Регине знать об этом было совсем не обязательно. И Хамерхаузен всем своим видом попытался дать понять девушке, что, ежели потребуется, он сможет защитить ее и с помощью ножа. Запросто.

– А у тебя?

Регина отвела в сторону полу куртки. На поясе у нее была подвешена кобура с пистолетом.

Можно сказать, что рыжая снова сделала Хамерхаузена.

Рамон только начал прикидывать, как парировать этот выпад, как в кустах снова кто-то заворочался и заворчал. Теперь к ворчанию примешивалось еще сопение и негромкое похрюкивание.

Хамерхаузен сжал нож в кулаке.

Регина расстегнула кобуру и положила ладонь на рукоятку пистолета.

Кусты зашевелились. С хрустом раздвинув ветки, на свет показалось довольно крупное четвероногое.

Длиной оно было около полутора метров вместе с коротким, толстым хвостом, похожим на обрубок. Спина его была изогнута дугой и в самой высокой точке поднималась на метр от земли. Короткие лапы зверя были увенчаны длинными, крепкими на вид когтями. Морда же его была сильно вытянута и заканчивалась небольшим раструбом, как на кларнете, из которого то и дело выскальзывал длинный розовый язык, раздвоенный, как у змеи. Но самым неожиданным, самым удивительным было то, что все тело странного существа, от носа до кончика хвоста, было покрыто толстыми роговыми пластинками. Когда зверь двигался, пластины ударялись друг о друга и издавали резкие, отрывистые, щелкающие звуки, подобно кастаньетам.