– Ну же, – улыбнулась она пчелам, – забудьте страхи. Разум Улья устал от конфликтов и нуждается в отдыхе. – Она повернулась к начальнице гвардии Чертополоха. – Храбрые сестры, вы, несомненно, видите пагубные последствия разлада? Отступитесь от враждебных суждений и сплавьте вашу силу с нашими полицейскими ради всеобщего блага.

– Как? – спросила Сестра Чертополох с бесстрастным выражением лица.

– Обыщите улей и найдите королевские соты. И те, которые не будут охраняться нашей доверенной полицией или жрицей, уничтожьте. Не оставьте от них и следа.

– Мы никогда не видели королевских сот, Сестра. Как мы их узнаем?

Премудрая Сестра мрачно осклабилась.

– Они будут не похожи ни на что из того, что вы видели. Не оставьте от них и следа. Это все, что вам нужно знать.

Сестра Чертополох кивнула, преодолевая дурноту. Премудрые удалились, их мощный дурманящий запах медленно рассеялся, и пчелы пришли в себя. Сестры, охваченные паникой и смущением, сталкивались одна с другой, пытаясь прочитать указания в сотах пола, но соты не передавали никаких сведений. Только уборщицы сохраняли спокойствие и прилежание в работе. Флора осмотрелась – гвардия Чертополоха уже обсуждала что-то с полицией фертильности, объединившись в группы у входа в каждый коридор, ведший к прихожей, так что любая пчела должна была пройти мимо них, чтобы выйти отсюда. Рот Флоры наполнила сладость Потока, и струйка пролилась на мех. Она сглотнула, но рот снова наполнился, и она поняла, что не сможет долго скрывать этого. В любой миг кто-то мог почуять это и убить ее, а тогда умер бы и ее малыш.

Она этого не допустит. Пока никто из гвардии Чертополоха не вернулся на взлетную доску и никто из полиции не стоял у входного коридора. Через прихожую пошли полевки, собираясь вылететь за добычей, и Флора побежала за ними, протискиваясь между сестер, слишком занятых, чтобы заметить ее запах. Если она не уйдет отсюда сейчас, то ни за что не сможет вовремя попасть к своему малышу.

Доску заливало солнце, и небеса были ясными. Флора не стала мешкать с меткой, а сразу запустила мотор, взревев погромче, чтобы все поняли: она полетит далеко. Взлетев почти вертикально, Флора поднялась высоко над ульем и фруктовым садом, а затем облетела его по кругу и, приблизившись к улью сзади, уселась на его покатую крышу.

Держа железы закрытыми, чтобы ни одна сестра в полете не учуяла ее, Флора начала спускаться по стенке улья. Она замечала следы всех насекомых, когда-то побывавших здесь, так же, как и птичьи фекалии, которые жгли ей мозг, и пленку грязи, нанесенную ветром, но она продолжала двигаться дальше, зная, что где-то внизу должен быть зазубренный черный проем. Даже теперь, когда зима прошла, прогрызенная мышью дыра удерживала ее противный запах, но за ним скрывался другой аромат, сладчайший из всех. Флора заползла внутрь улья.

А в вышине висела оса и с интересом смотрела на улей.

Покрытое прополисом тело мыши занимало очень много места, но все же имелся зазор между неровным краем ее гробницы и деревянной стеной улья. Когда Флора протиснулась через проем, малыш радостно взвизгнул, учуяв ее запах, и потянулся к ней. Он подрос с тех пор, как она видела его, и снова был очень голоден. Флора подняла его на руки, и он открыл ротик. Ее щеки задрожали от облегчения, когда изо рта у нее полился сияющий Поток.

Малыш все пил и пил, пока его тело не засияло. Она поцеловала его и обтерла ему личико, а затем подняла его к стенке колыбели из прополиса так, чтобы древняя древесная смола осветилась янтарным и бронзовым светом.

– Глядя на тебя, можно сказать, что ты любишь личинку.

Премудрая Сестра сидела, скрючившись, на верхушке саркофага. Она видела все.

Флора прижала к себе ребенка и подняла когтистую лапу.

– Невероятно уже то, что ты еще можешь вырабатывать Поток, – сказала Премудрая Сестра и чуть сползла вниз по гробнице мыши, чтобы лучше все видеть. – Твоя дерзость и стойкость просто поразительны, такого мы и в страшных кошмарах видеть не могли, Флора-717. – Антенны жрицы поднялись и запульсировали, а вокруг распространился ее запах. – Скажи мне, сколько яиц ты отложила?

Сердце Флоры подпрыгнуло, а жало выдвинулось, готовое к атаке, но у нее на руках был ребенок, и ради него она постаралась сохранять спокойствие.

– Это третье, – ответила она. – Оно зародилось во мне помимо моей воли.

– Ты ведь знаешь, что пощады тебе не будет. – Премудрая Сестра улыбнулась. – Но твое бесстрашие достойно восхищения. Стоять среди сестер, сдерживая Поток, когда за такое же преступление Ворсянку разрывают на твоих глазах! Потрясающая выдержка, Флора-717. Единственная причина, по которой я дала тебе уйти, – это желание самой найти твое отродье. Сестра из гвардии Чертополоха сообщила о запахе свежего прополиса вблизи доски, и я задумалась, в чем тут дело, однако, должна сказать, я не ожидала найти колыбель! Это поистине чудо, и скоро оно приведет в восторг полицейских, которые приближаются сюда, пока мы с тобой беседуем.

Флора бросила взгляд на дыру в стене.

– Беги, если хочешь, – сказала Премудрая Сестра. – Смерть ждет тебя в любом случае.

– Я не побегу, – отрезала Флора, напоследок прижав к себе ребенка. – Но я умоляю тебя, Сестра, теперь, когда самцы покинули нас, позволь ему отправиться в Питомник. Я покаюсь в своем заблуждении перед всем ульем, вы сможете разорвать меня на куски, предать меня смерти так, как вам будет угодно, только позвольте жить ему.

– Ему? – Премудрая Сестра спрыгнула на сотовый пол. – Ты пытаешься одурачить жрицу? Твое гнусное исчадие – самка.

– Самочка? – Флора взглянула на личико своего ребенка. – Дочка?

– Чудовище, – сказала Премудрая Сестра и подняла антенны. – И твое преступление повлечет за собой смерть всех пчел твоей породы. Отнеси эту мерзость в проход – сигналы не проходят сквозь подобную вонь. – Жрица вновь и вновь напрягала свои антенны. – У ос и муравьев больше достоинства, чем у тебя. Почему после первого преступления ты не пришла просить смерти?

– Когда я была с Пресвятой Матерью, в ее покоях, она одарила меня своей любовью. А потом, когда отложила яйцо, я испытала любовь к своему потомству. И я переменилась.

– Переменилась, Флора-717? Что могло произойти с чудовищной уродиной, которую следовало немедля убить? И в чем же, по-твоему, состояла эта перемена, скажи ради всего святого.

– Я превратилась в любящую мать.

Премудрая Сестра разразилась смехом.

– Нет, сестра, тут нет ничего смешного, – произнесла Флора, – заверяю тебя: это самое чудесное, что может быть, даже сильнее Служения!

– Возможно ли такое? – Премудрая Сестра внимательно посмотрела на Флору. – Это наивысшее таинство, охраняемое более тщательно, чем любое наше богатство, однако ты заявляешь, что постигла его?

Флора кивнула, прижимая к себе ребенка.