пяти человек: Сэма, Дэвида, Бенджи с его детским личиком, Питера и Марка), молитвенно сложив руки, выстраивается в шеренгу перед скалой в форме головы Никсона.

— Кто вы теперь? — интересуюсь я на правах друга-фотографа. — За какой стереотип взялись на сей раз?

— Пять великих азиатских мудрецов, — отвечает Марк, не открывая глаз.

— Мы, азиаты, очень мудры, w нараспев произносит Сэм.

Я чувствую прилив нежности. Этим летом я перестала быть единственным представителем своей национальности в округе.

Я достаю телефон:

— Улыбайтесь, я делаю кадр для своей коллекции борцов со стереотипами!

Пять великих мудрецов низко кланяются:

— Хорошо сказано, дочь наша.

* * *

Времени на репетиции остается мало. После гробниц, пещер и храмов, которые необходимо осмотреть, в каждый следующий пятизвездочный отель наши автобусы прибывают все позднее, после чего мы ищем, где бы поупражняться тайком от Драконши.

Танцевальный зал на цокольном этаже нашего жилья в национальном парке Кэньдин отражается в зеркале во всю стену. Дебра подключает к своему телефону колонки, и мы, все шестнадцать человек, прогоняем номер целиком. Спенсер и Бенджи, завербованные Софи, вкатывают деревянные барабаны размером в человеческий рост.

— Вот это да, где вы их раздобыли? — спрашиваю я, барабаня кончиками пальцев по кожаной мембране и заставляя ее петь.

Спенсер усмехается:

— На вечернем рынке можно купить что угодно.

Мои танцовщицы снова выстраиваются на сцене, а Спенсер с Бенджи начинают колотить по барабанам ладонями; звук эхом отражается от стен, перемежаясь треском посохов. Сойдясь с Риком в бою, мы замахиваемся, уворачиваемся, наносим ложные удары. Он оступается, ойкнув, роняет свой бо, я выполняю прыжковый удар, целясь ему в живот, Рик хватает меня за ногу и заставляет бешено скакать на другой ноге в попытке удержать равновесие, а мои танцовщицы бьют его своими лентами, после чего он хохочет, я тоже хохочу, мы все безудержно хохочем.

Когда мы заканчиваем очередной прогон, раздаются аплодисменты. В двойных дверях теснятся служащие отеля в клетчатых рубашках и женская туристическая группа из Голландии: я и не подозревала, что мы собрали толпу зрителей.

— Вы сами сочинили танец? — интересуется медовая блондинка в штанах для йоги.

Софи указывает на меня:

— Это она.

— Фантастика! — сверкая глазами, восклицает Лина. — Я правда так думаю, Эвер. Не каждому под силу свести все вот так воедино.

Я краснею. Створка на воровском фонаре треснула. Лучи сверхновой просачиваются наружу.

— Мне до сих пор с трудом верится, что все это происходит в реальности.

И происходит благодаря мне!

Софи протягивает мне коробку печенья из зеленого чая, затем я проверяю, нет ли в коридоре вожатых, и девочки уходят по двое.

— Готов, Рик? — Спенсер подводит под барабан тележку.

— Ага. — Рик быстро обнимает меня. Когда он отстраняется, у меня в руке оказывается письмо, а Софи задумчиво смотрит на нас поверх своего планшета.

Рик и Спенсер уходят, и я собираю несколько чашек, случайно забытых нами после перекуса. Затем достаю последнюю печенюшку и удаляюсь вместе с Софи.

Когда мы проходим мимо тележки горничной с одеялами и простынями, рядом пробегает Мэйхуа в своей красно-зелено-желтой тайваньской юбке. Она чуть заметно улыбается мне.

— Ваньань![100] — И скользит дальше, удивительно грациозная.

На миг меня посещает желание крикнуть ей вслед, что мы танцуем под «Луг орхидей», ее любимую песню, которую Мэйхуа поставила мне той ночью, когда я очутилась на дне. Но у вожатой своя работа, и если она узнает, что мы затеваем, то будет обязана рассказать Драконше, как было с Маттео.

— Она видела, что ты танцуешь с нами? — шепотом спрашивает Софи, пока мы торопливо поднимаемся по лестнице в вестибюль. Отбой для меня наступил уже несколько минут назад.

— Нет, конечно, — отвечаю я с уверенностью, которой отнюдь не испытываю.

Софи нажимает кнопку лифта и дотрагивается до письма Рика в моей руке:

— Что с Дженной?

Я давлюсь куском печенья.

— Он тебе не сказал? Они расстались.

— С трудом верится, что Дженна отпустила его просто так.

— Почему? Что ты имеешь в виду?

Софи не знает всей правды о Дженне, но я доверяю ее мнению. И хочу больше узнать о девушке, которая играла столь важную роль в жизни Рика.

— Даже не знаю, с чего начать, — поджимает губы подруга. — Дженна любит науку. Она возглавляла школьный клуб юных химиков, а еще посещала кружок вязания на спицах. Можно было ожидать, что с ее внешностью, умом и деньгами она окажется более уверенной в себе. Но хотя Рик без устали твердил Дженне, что она красавица, эта дурища сделала себе операцию по увеличению разреза глаз. А потом бросила волонтерить в детской клинике, потому что какой-то чувак пошутил по этому поводу.

— Правда?

У меня, как и у Софи, азиатский разрез глаз с «монгольской складкой» на верхнем веке. Я, как правило, избегала смотреть в зеркало, когда общалась со своими белыми подругами, потому что в сравнении с ними мои глаза казались маленькими. Как бы я поступила, будь у меня деньги и возможность унять противную Синди Сандерс, которая в начальной школе дразнила меня, оттягивая себе уголки глаз? Возможно, полгода назад я бы воспользовалась этим. Но сейчас, здесь, любуясь прекрасными глазами Софи, я свои ни на что не променяю.

— Вот почему ты так донимала Рика из-за нее?

— Ладно, это не слишком зрелое поведение, но меня достало, что он возится с Дженной, как с инвалидом.

— Рик беспокоится за нее…

— Ей восемнадцать. Пора взрослеть. — Софи несколько раз тыкает в кнопку. — Это самый тормозной лифт на острове!

Я не имею морального права рассказывать Софи про Дженну. Но каково это — не иметь сил встать утром с постели? К чему это может привести, если чувствуешь, что у тебя нет свободы выбора?

— Вот уж не думала, что Рик будет танцевать, — говорит Софи. — Он так не ржал с тех пор, как нам было по одиннадцать и я чуть не подожгла тетушкин шкаф.

— Что? Как это?

— Я проверяла ценники. Со свечкой, в темноте. Рик никогда не даст мне об этом забыть.

Я улыбаюсь, представляя себе, как они озорничают, подобно Феликсу и Фанни. Затем улыбка сходит с моего лица. Я прижимаю к груди письмо.

— Как Рик вел себя с Дженной?

— То есть покупал ли он ей подарки? Или пользовался любым удобным случаем, чтобы прикоснуться к ней? Или шел рядом, счастливый, будто король?

У меня обрывается сердце.

— Да.

— Нет. Скорее, он обращался с Дженной как с младшей сестрой, понимаешь?

Теперь меня душит смех.

— Нет, не понимаю.

— Однажды Дженна поинтересовалась: может, Рику нравятся мальчики, ведь они