державы. При этом особо отметим, что забота власти простиралась на все без исключения владения Рима. Италии никакого предпочтения не оказывалось[668]. Собственно, это было продолжение политики, завещанной Адриану его предшественниками — Нервой и Траяном. Она гласила, что должно защищать слабого от сильного, бедного от богатого, униженных от почитаемых. К Нерве и Траяну же восходит поддержка императорской властью мелкого и среднего землевладения. Правда, при них это касалось только Италии. Адриан распространил эту политику на остальные провинции Империи. Потому его политику следует полагать более последовательной, продуманной и в конечном итоге более успешной.

Не исключено, что Адриан в своей поддержке мелких земельных хозяев мог руководствоваться также и взглядами на эту проблему, изложенными в «Эвбейской речи» Дионом Хрисостомом, мнения которого он не мог не уважать. Вот что пишет Дион, вкладывая свои мысли в уста одного из ораторов, выступающих на собрании горожан: «…никакого проступка не совершают те, кто обрабатывает пустопорожные земли и приводит их в порядок, напротив — их по справедливости следовало бы хвалить; не на тех надо гневаться, кто заселяет и засевает общественную землю, а на тех, кто её губит. — Ведь и теперь, граждане, — сказал он, — две трети наших земельных угодий лежат в запустении по нашей небрежности, а также из-за безлюдья. У меня самого немало плетров (единица измерения длины и площади. — И. К.), как и у многих других, и не только в горах, но и на равнине; если бы кто-нибудь захотел их обрабатывать, я не только дал бы ему землю бесплатно, но с радостью приплатил бы за это. Ясно же, что для меня земля, заселённая и обработанная, имеет больше ценности, да и смотреть на неё приятнее. А пустыри не только не приносят никакой пользы владельцу, но представляют собой жалкое зрелище и свидетельствуют о печальной участи их хозяев. Мне думается, следовало бы побудить как можно большее число граждан брать в обработку общественную землю; пусть те, у кого есть кое-какие средства, берут побольше, а бедняки — сколько смогут обработать сами; тогда земля будет обработана, а те из граждан, кто возьмётся за работу, избавятся от двух наихудших зол — безделья и нужды. В течение десяти лет пусть они владеют землёй безвозмездно; по истечении этого срока предложите им вносить в казну незначительную долю урожая, но скота не трогайте. Если за обработку земли возьмётся какой-нибудь чужеземец, то в первые пять лет пусть и он не платит ничего, но потом вдвое больше, чем граждане; если же кто-нибудь из чужеземцев обработает двести плетров, пусть станет гражданином — чтобы число желающих всё увеличивалось»[669].

Далее оратор коснулся вопроса, как должно поступать с теми, кто уже без разрешения обработал самовольно пустующие земли: «А мне кажется, что тем, о ком сейчас идёт речь, надо оставить землю, обработанную ими; пусть впредь они платят умеренный налог, а за прошлое время не надо взимать с них ничего, потому что они обработали бесполезные пустыри и таким образом вступили во владение ими; если же они захотят приобрести эту землю в собственность, то следует продать им её за более низкую цену, чем кому бы то ни было другому»[670].

Заслужил Дион из Прусы в Вифинии своё прозвание Златоуста (Хрисостома). Ведь приведённые нами слова — руководство к действию, готовая экономическая программа освоения пустующих земель и опоры на массового земельного собственника. Были, как мы видим, великие экономические умы в Римской империи, и, что самое главное, правящий император на эти мысли откликнулся. Адриану были ясны преимущества массового частного земельного владения. Даже императорские земли он сдавал в аренду таким образом, чтобы арендаторы относились к ним почти так же, как к своей частной собственности. Найденные в Египте документы, относящиеся к эпохе Адриана, сообщают любопытные названия: «Царская земля во владении честного частного владельца» или «Царская земля, регистрируемая в разряде владения частного лица»[671]. (Царские земли — императорские. До присоединения Египта к Риму они находились в собственности царского рода Птолемеев.)

Закончив все намеченные дела в Африке, Адриан вернулся в Рим, но на сей раз совсем уже ненадолго. Вскоре он отправился в новое путешествие на Восток, имея конечной целью Египет.

Глава ХI. Из Рима — в Египет. Трагедия на Ниле

Новое путешествие Адриана в восточные провинции Империи отличалось от предыдущих. На сей раз это было семейное путешествие: императора сопровождала его супруга Вибия Сабина[672]. Сам ли он пригласил жену сопутствовать ему в очередном странствии, она ли настояла на этом, нам решительно неизвестно. Является ли это свидетельством наступившего улучшения их семейной жизни — мы тоже не узнаем. Их браку к этому времени было уже около трёх десятилетий — срок немалый. Был он бездетным, явно не очень-то счастливым. И поведение самого Адриана, как мы помним, никак нельзя было назвать добродетельным[673]. Можно вспомнить его циничные слова, что не разводится он с этой угрюмой и сварливой женщиной лишь потому, что не является частным лицом. Император должен быть для римлян примером достойного семьянина. Как всё это воспринимала Сабина, нетрудно догадаться. При такой супружеской жизни сложно не быть угрюмой и сварливой. Не потому ли позволила она Сентицию Клару и Светонию Транквиллу некие вольности на своей половине Палатина?[674] Всё это вновь только догадки…

В начале путешествия Адриан, конечно же, не мог не посетить в очередной раз горячо любимые Афины. Там он совершил освящение тех сооружений, которые по его повелению были построены. В первую очередь — храма Зевса Олимпийского и алтаря в свою честь. Далее он отправился в азиатские провинции, где добросовестно освящал храмы своего имени. В городах, кои он удостаивал своим посещением, строились в честь его приезда памятные сооружения. Одно из них — знаменитая своей красотой арка в Анталье.

Пожалуй, Греция и Малая Азия более всех других провинций необъятной Римской империи должны были быть благодарны Адриану. Ни один римский цезарь до него не вёл в тех краях столь значительных строительных работ, не украсил их столь многочисленными архитектурными памятниками, иные из которых могут признаваться и шедеврами. Полезны для многих городов и мест Империи оказались художественные наклонности Адриана, его честолюбие. Ведь это и заставляло его мечтать о роли основателя городов и восстановителя памятников старины[675]. Не зря императора окружали архитекторы, инженеры, строители, художники, занесённые в специальный список как в самые настоящие легионеры[676]. Отсюда и бессчётные сооружения его периода: дороги, порты, театры, храмы, арки[677]. Современники должны были быть глубоко благодарны такому императору-путешественнику. Ведь странствия его оставили по