предполагается, что вмешивающаяся политическая переменная – необходимость сохранения авторитета – может определять разницу между выбором милитаризованных и немилитаризованных реакций на угрозы интересам государства. Лидеры в политической обороне часто излишне остро реагируют на вызовы[358].

Глава 10

Последние успехи Ельцина

Ельцин вторгся в Чечню отчасти для того, чтобы вернуть себе политический авторитет. Однако это обернулось очевидной катастрофой. Год спустя парламентские выборы в декабре 1995 года привели к тому, что в составе новой Думы радикальные националисты и коммунисты преобладали даже больше, чем в предыдущей. Популярность Ельцина упала до беспрецедентно низкого уровня: процент респондентов (в социологическом опросе в январе 1996 года), которые выбрали бы его в тот день президентом, находился в пределах однозначных чисел[359]. В июне 1996 года ожидались президентские выборы, и оставалось неясным, сможет ли Ельцин вернуть себе популярность у электората в достаточной степени, чтобы победить на них.

Президентские выборы 1996 года

Ельцину пришлось решать, какую позицию занять в президентской избирательной кампании. Следует ли ему, выступая на патриотической и жесткой платформе, пытаться апеллировать к тем избирателям, которые поддержали его оппонентов? Или же следует попытаться отстраниться от оппонентов, мобилизовав умеренные и антикоммунистические группы? Изначально Ельцин склонялся к националистической платформе и к образу защитника целостности Российского государства и нации. Однако в марте 1996 года новые советники убедили его сменить курс. Он заменил свою старую команду консультантов и решил представить себя кандидатом мира, порядка, стабильности и прогресса. Он решил изобразить своего главного соперника на выборах Г. А. Зюганова реставратором тоталитаризма, а себя представить как того, кто спасет нацию от возврата к сталинизму. Он уничтожил коммунизм, и теперь он позаботится о том, чтобы тот остался мертвым. Он пообещал положить конец военным действиям в Чечне и начал переговоры об этом непосредственно в ходе избирательной кампании. Он использовал свой контроль над государственными ресурсами и поддержку медиамагнатов для того, чтобы доминировать в эфире и очернять своих оппонентов. Он безнаказанно нарушил законы о финансировании избирательной кампании. Перед вторым туром выборов в борьбе против Зюганова он привлек умеренный националистический электорат, включив в свою правительственную команду генерала А. И. Лебедя. Он работал с международными организациями над сроками объявления об экономической помощи России. Это была блестящая и успешная стратегия, хотя и сопровождавшаяся процедурными нарушениями избирательного законодательства. В результате Ельцин легко победил на выборах[360].

В 1989–1991 годах Ельцин успешно вел политическую игру на поляризацию, постоянно переигрывая Горбачева в борьбе за активную поддержку, голоса и одобрение сил, выступающих против истеблишмента. В 1996 году он также играл в игру на поляризацию, но иного рода. Он успешно определил эту кампанию как выбор между стабильным мирным прогрессом и насильственным восстановлением тоталитаризма. Поскольку манипуляции со СМИ позволили ему внедрить такое представление о выборе в сознание рядового избирателя, он оказался в состоянии апеллировать как к радикальным антикоммунистическим избирателям, так и к умеренным, «центристским», которые – сколь бы сильно ни отталкивала их политика Ельцина – опасались тоталитарного реванша больше, чем сохранения статус-кво. Если в 1989–1991 годах Ельцин способствовал свержению коммунизма, играя на наиболее революционных силах в обществе, то в 1996 году он защищал свою позицию во власти, полагаясь на умеренную середину политического спектра.

В отличие от своих предшественников, Ельцин вернул себе политический авторитет. Ему удалось это лишь благодаря тому, что избирательная система обеспечила ему для подтверждения своего авторитета каналы связи с обществом. Эти каналы коренным образом отличались от политических структур, в рамках которых осуществляли руководство его предшественники. Горбачев мог пойти по тому же пути в 1989 году, но к тому времени, когда он осознал, насколько уязвимой стала его программа перед лицом центробежных сил, ему не хватило уверенности в себе, чтобы проверить собственный авторитет, организовав публичные президентские выборы.

Восстановив свой разрушенный авторитет, Ельцин получил четырехлетний срок, в течение которого он должен был исполнить свое обещание наступления стабильного и светлого будущего. Во внутренней политике он выступал как за стабильность, так и за отчетливый прогресс на пути к более благополучному будущему; во внешней политике – как за защиту интересов России в качестве «великой державы», так и за сотрудничество с Западом. Чтобы реализовать мандат, полученный им при переизбрании, Ельцин должен был и дальше устранять противоречия между своей политикой и трениями в созданной им системе, и на этот раз с лучшими результатами.

Но заниматься этим ему пришлось в очень ослабленном физическом состоянии. В 1995 году у него случился сердечный приступ; в июле 1996 года последовало еще несколько. В ноябре 1996 года он перенес пятикратное шунтирование сердца, после чего последовала длительная пневмония. Он смог снова стабильно функционировать только в феврале 1997 года. Больше он никогда не будет здоров. В период до своей добровольной отставки (31 декабря 1999 года) Ельцин периодически попадал в больницу с бронхитом, пневмонией или сердечными заболеваниями. Он никогда не был по-настоящему здоров, но время от времени вновь обретал работоспособность. На протяжении этих периодов он стремился продвигать ту программу, за которую выступал, заботясь при этом и об обеспечении твердой поддержки своей личной власти.

Оглядываясь назад на то, как Ельцин одновременно преследовал свои противоречивые цели, словно созданные для высокой драмы, но с элементами трагедии, героизма и зачастую – фарса, можно сказать, что у него было много последних успехов и много трудностей, но в конце концов он оказался тем, кто смеется последним.

Изменение значения понятия «реформа»

После залоговых аукционов 1995 года во многих секторах российской экономики доминировали около 15–20 чрезвычайно богатых людей, контролировавших крупнейшие финансово-промышленные группы и связанные с ними банки[361]. Тесные связи с высокопоставленными правительственными чиновниками позволяли им выкачивать из государства огромные суммы, в том числе гранты и ссуды от международных организаций. Имена некоторых из этих плутократов знакомы читателям западных газет: Б. А. Березовский, В. А. Гусинский, В. О. Потанин, П. О. Авен, М. Б. Ходорковский, Р. И. Вяхирев и многие другие. Эта новая, кланово-капиталистическая экономика отражала симбиоз государственных и частных интересов, эффективно ремонополизировавший ключевые секторы экономики. Некоторые из этих так называемых олигархов в обмен на финансирование президентской кампании Ельцина получили должности на уровне кабинета министров в его правительстве. Доказано, что привилегии, которыми пользовались некоторые из этих людей (особенно Березовский) в 1994–1999 годах, развратили семью Ельцина и заставили его выбирать между терпимостью к коррупции или расправой с собственной семьей[362].

В правительство Ельцина и