И только я себя в этом убедила, как вибрация раздалась снова. Затем снова. И после четвёртого раза любопытство―таки взяло верх.

Кто может писать ему в половину второго ночи?

Чувствовала себя отвратительно, но не переставала мысленно повторять, что мой вроде как теперь мужчина не узнаёт о моем позоре. Придвинулась ближе, сделав вид, что поправляю постель, и покосила взглядом на мобильный.

Истинная прелесть айфонов заключалась в том, что ты мог прочитать сообщение на чужом телефоне, формально в него не залезая.

Мой длинный нос был не в счёт. И я убедила себя в этом окончательно, когда увидела три пропущенных звонка и странные символы вместо имени на экранчике.

«Тео, нужно поговорить, ты занят?»

Тео? Она знала его второе имя?

«Ты нужен мне, позвони».

«Это очень важно».

«Я могу приехать?»

Приехать? В такой час?

Но прежде, чем я возмущённо открыла рот, всплыло ещё одно сообщение:

«Но было бы лучше, если бы приехал ты».

Я расширила глаза и прошипела:

– Вот же сучка!

Да, именно сучка, потому я была уверена, что имя, зашифрованное под этими абсолютно нечитаемыми символами ― женское.

Сообщения прекратились, а я попыталась унять чесавшиеся руки. Наверное, будь я девушкой Терренса больше трёх часов, я бы ей ответила. И высказала бы всё, что о ней думаю. А ещё потребовала бы больше ему не звонить, потому что он теперь занят. И занят мной. Но я была его девушкой меньше трёх часов, поэтому взяла себя в руки и отвернулась.

Сообщения прекратились, и это немного успокоило.

Однако, когда Терренс вышел из душа, я не сдержалась:

– У тебя телефон разрывался, ― сказала, думая, что он заволнуется. Но нет. Даже бровью не повел.

Кивнул и, перекинув полотенце через плечо, прошёл сзади меня к тумбочке. Взял в руки телефон, разблокировал его и через пару секунд нахмурился.

– Прости, мне нужно позвонить.

Моя внутренняя стерва рвала и метала, но снаружи я оставалась максимально безразличной:

– Конечно.

Терренс ткнул пальцем в экран, а затем прислонил айфон к уху и вновь скрылся за дверью ванной. Я услышала, как включилась вода и сморгнула, не совсем понимая, как на всё это реагировать.

Мало того, что я понятия не имела, кем была эта сучка, так Терренс ещё и закрылся в ванной, чтобы позвонить ей и включил воду, чтобы я ничего не услышала.

Если это не странно, тогда я неизлечимый параноик.

Терренс вышел десять минут спустя. Долгих десять минут, за которые я успела обдумать несколько вариантов его смерти. Не сказать, чтобы я без памяти любила Хардинга и ревновала его, но мы теперь встречались, а значит такие вот тайные разговоры в ванной были не нормальны.

А ещё, где-то в глубине души, я не хотела, чтобы меня вновь обманывали.

– Всё в порядке? ― Спросил он, и я едва удержалась, чтобы не съязвить. Поэтому просто кивнула. ― Устала? ― Снова кивнула. ― Хорошо, давай-ка поспим.

Я устала ― это была правда ― и устала слишком. Слишком, чтобы спорить. Слишком, чтобы выяснять отношения. Слишком, чтобы идти до собственной постели. Поэтому молча забралась под одеяло и позволила Терренсу укрыть меня, обняв сзади. Он прижался к моей спине, поцеловал в волосы, и стало так хорошо и тепло, что я даже не заметила, как отрубилась.

― Ты ведь помнишь, что сказала прошлой ночью? ― Спросил Терренс, когда я, стоя перед зеркалом в ванной, собирала волосы в высокий хвост.

– Эмм… что ты великолепен в постели? ― Подразнила я, хотя прекрасно понимала, о чем шла речь.

Я решила отпустить ситуацию с тайными ночными звонками Терренса и не устраивать разборок на глазах у моей семьи. По крайней мере, до тех пор, пока мы не вернемся обратно в Нью-Йорк. А возвращались мы уже завтра, так что, по сути, я не сильно с этим тянула. Надеялась лишь, что это исключительно короткий срок, чтобы влюбиться.

– И это тоже, ― усмехнулся он, появляясь в проёме и облокачиваясь о него своей рукой, ― но я говорю о твоём решении быть вместе. Ты ведь предложила это не под влиянием момента? Ты всерьез хочешь попробовать?

– Да. Всерьез.

Кажется, я слишком сильно отпустила ситуацию.

– Тогда… ― игриво улыбнулся он, а затем вошел в ванную и пристроился ко мне сзади, ― …выходит, мне можно делать вот так.

Руки Терренса осторожно легли на мои бедра, а затем он потянул их к себе, вынудив меня ощутить его возбуждение. Запах приятно пощекотал ноздри, и я ещё сильнее отпустила ситуацию. Твою мать.

– И вот так, ― прошептал он мне на ухо, и одна его рука скользнула по моему животу, опустилась ниже, а затем коснулась чувствительного местечка между ног.

– Терренс…

– Ш-ш-ш, ― он заткнул меня, сильнее надавив на ткань трусиков, и, застонав, я прикусила губу, ― мне нравится смотреть, как ты возбуждаешься.

А мне нравилось возбуждаться, Боже…

Его вторая ладонь накрыла мою грудь. И он чуть сдавил сосок, заставив его затвердеть.

– Тебе хорошо?

Я кивнула, чувствуя, как начинают подкашиваться колени. Сделала попытку вцепиться в столешницу и, разгадав мой замысел, Терренс несильно толкнул меня сзади, заставив практически упасть на ладони. Это придало ситуации ещё больше эротизма, и я ощутила, что капитулирую.

Его палец пробрался под ткань трусиков, и я ахнуть не успела, как он вошел в мою разгоряченную плоть. Я инстинктивно раздвинула ноги, давая ему больше пространства.

– Терренс…

Круг за кругом Хардинг доводил меня до исступления, а мне казалось, что я прохожу через знаменитый дантов ад. Настолько это было восхитительно и невыносимо разом.

– Терренс… ― откинула голову и прикрыла глаза, тут же почувствовав его горячее дыхание на своей шее.

– Открой глаза, Саманта, ― прошептал он, ― я хочу, чтобы ты смотрела.

И я повиновалась.

Почти не моргая, смотрела на наше отражение. Смотрела на то, как палец Терренса был глубоко внутри меня, как он трахал меня ― нежно и медленно в один момент, грубо и быстро в следующий. И видела, как мне это нравилось.

Я кусала губы, отчаянно цепляясь за гранит, а палец Терренса продолжал скользить, кружить и доводить меня до агонии.

– Скажи, что ты видишь, Саманта, ― попросил он, замедляясь.

Для меня это было смерти подобно.

– Терренс, пожалуйста… ― я готова была всхлипывать, умоляя его дать мне то, в чем я так нуждалась. И он это знал.