– Триста, – говорит Доминик, вновь поднимая руку.

Какой-то подонок из первого ряда продолжает бороться за Олли. Он оборачивается и недовольно взирает на Холта, вновь поднимая сумму теперь уже до трехсот пятидесяти.

– Четыреста, – без раздумий заявляет мой друг, чем привлекает внимание моего отца.

Саймон оборачивается. Его взгляд сначала заостряется на моем друге, но потом всё-таки скользит на меня. Каких-то пару секунд мы смотрим друг другу в глаза, но этого достаточно, чтобы всё понять. Моя расслабленная поза, руки, скрещенные на груди, отрешённое лицо – всё это фальшивка. Саймон читает меня как открытую книгу.

Сглатываю ком в горле, натягивая на губы улыбку. Смотрю на отца вопросительно, словно не понимаю его гляделок. Он тоже улыбается: злобно, хищно, ядовито. Потом отворачивается обратно к сцене. И если его табличка до этого лежала на столике, то сейчас она в его руке.

И этого достаточно для потери контроля, здравого смысла, самообладания и рассудка, черт возьми.

– Пятьсот, – говорит мой отец.

Мразь…

Его лицо я вижу только в профиль, но улыбку маньяка и взгляд маньяка можно прочесть и так.

– Подожди, – Дом хватает меня за плечо, когда я почти срываюсь с места. – Килл, ты спровоцирушь его…

Но здравый смысл потерян. Я отшатываюсь. Подхожу ближе к сцене, поднимаю руку.

– Шестьсот!

Лив округляет глаза, и теперь в её взгляде плещется паника.

– Семьсот, – тут же говорит Саймон. Он уже в открытую надо мной насмехается. Его коллеги тоже смеются. – Что может быть лучше, чем соперничество с собственным сыном? – говорит он добродушно.

Окружающие, похоже, поддерживают шутку.

Конечно, это же просто шутка. Гребаная шутка, слетевшая с уст маньяка. Что может быть смешнее?!

Ненавижу его!

– Миллион, – задыхаясь, шепчу я.

По залу проносится удивлённое «о-о-о».

– Откуда у тебя миллион, сынок? – интересуется Саймон.

– Мой трастовый фонд, – выстреливаю в него многозначительным взглядом.

– Заманчиво, – хмыкает он.

Конечно, для него это заманчиво. Теперь он сможет распоряжаться моей жизнью.

Отец кладёт табличку на стол, но руки с неё не убирает.

– Миллион – раз, миллион – два, – говорит Кристиан со сцены, привлекая всё внимание к себе.

Но я не смотрю не на Криса, не на Олли, в глазах которой застыли слёзы. Мой паникующий взгляд прикован к отцу. Грудную клетку так сковал страх, что даже дышать не получается.

Саймон смотрит на меня с жалостью.

– Заманчиво, но… – говорит он мне одними губами, – но я никогда не проигрываю, сынок.

Табличка поднимается над его головой.

– Два, – отрубает он. – Два миллиона долларов!

* * *

Я знаю, что всё происходит очень быстро. Но почему тогда я вижу происходящее словно в замедленной съёмке? Сердечный ритм тоже замедляется и стучит в ушах – бум, бум. Дыхание застревает в горле, руки безвольно падают.

Шаг, ещё один… Лив спускается со сцены – медленно, осторожно. Растерянный Дом не сразу подаёт ей руку. Зал аплодирует.

Какого хрена вообще? Почему? Да-да, точно! Два миллиона долларов! Что может быть волнительнее!?

Чёртов Саймон, как и всегда, показал своё великодушие, ведь деньги пойдут на развитие города, а Лив… Как же она?

Все они думают, что ей повезло, раз её купил сам Саймон Шоу. Их бурные овации – словно подтверждение моим мрачным мыслям. Хочу крикнуть им, чтобы перестали, но огромный ком в горле мешает говорить.

Саймон поднимается со стула, рывком одергивает полы смокинга, вальяжно направляется к сцене, протягивая руку Олли. Она смотрит мне в глаза, будто ища в них поддержку. Но какую поддержку можно найти в заледеневшем взгляде? Олли вкладывает свою маленькую ладошку в его мерзкую лапищу, а меня прошибает озноб.

На этом всё. Замедленная съёмка приходит в движение. Сердце больно бьёт по рёбрам, почти проламывая грудь.

Я вижу испуганные взгляды друзей. Крис, кажется, качает головой в немой мольбе: «Не надо!»

Доминик шагает к лестнице, сопровождая их на чёртово купленное свидание, но всё время оборачивается ко мне. Будто спрашивает: «Что мне делать?»

Но это не их отец, не их проблема, больше нет. И это не их девушка. Она только моя.

Олли тоже оборачивается, но я могу лишь смотреть ей вслед.

Всё будет хорошо, всё будет хорошо. С ней ничего не случится. Я не позволю.

Боже, каких трудов мне стоит выждать одну минуту, чтобы дать им уйти на второй этаж. Как остервенело сжимаются мои кулаки, когда я вижу, что они не остаются на втором этаже, а поднимаются на третий. Конечно, он ведет её в приват. Мразь.

Кристиан отмирает, продолжает шоу, вызывая на сцену очередной лот. Но его взгляд по-прежнему прикован ко мне. Он боится моих решительных действий. Видит, что взрыв поставлен на таймер. И он боится этого взрыва.

Но мне плевать. В голове сложился четкий план действий, пока отсчитываю секунды таймера. Чертовы шестьдесят секунд.

Пятьдесят семь.

Я убью его… если потребуется.

Пятьдесят восемь.

Он не причинит ей вреда.

Пятьдесят девять.

Последний взгляд на Криса – уверенный, твердый. Потом глаза выхватывают спускающегося по лестнице Дома. И на этом всё. Дальше картинка смазана.

Срываюсь с места, отпихиваю плечом Холта – кажется, он хотел преградить мне путь.

Второй этаж, третий… Мечусь в коридоре, прислушиваясь. Где они? Где? Пинком открываю первую дверь. Вижу, что за ней никого, и сразу бегу к другой. Снова пинок, дверное полотно почти разлетается от силы удара. Из соседней двери выплывает официантка. Когда она видит меня, её взгляд становится испуганным, и она прижимает к груди пустой поднос, словно защищаясь.

– Они там? – цежу сквозь зубы.

Девушка коротко кивает.

– Уходи.

Должно быть, мой тихий приказ звучит устрашающе. Потому что официантка начинает пятиться к лестнице, по которой уже кто-то громко поднимается. Несколько человек. Неужели мои друзья решили вмешаться, черт возьми?

Не теряя больше ни минуты, подхожу к двери, но не вышибаю её ногой. Просто открываю и вваливаюсь внутрь комнаты. В этой самой комнате ублюдок Саймон изнасиловал ту девчонку, которая потом заявила на него.

Меня вновь начинает трясти. На секунду вернувшийся рассудок отказывается сотрудничать, вытесняя на волю лишь инстинкты: защитить свою девушку, уничтожить монстра.

Развернувшаяся перед глазами картина помогает мне упасть в самое пекло ада. Я горю, напряжённые мышцы плавятся, но я себя не сдерживаю.