Роман вышел на середину комнаты и встал между мною и Главой.

— Итак, давай внесем ясность. Твой сын пришел за женщиной, которую считает своей и за нерожденным ребенком. До этого он нарушил практически все законы Ордена. Лгал на Совете… хотя это не такой уж и грех. Затем он самолично решил, что наложенный на него срок наказания можно считать завершенным, и организовал, наверное, самый огромный прорыв, о котором известно в истории, и попутно между делом практически уничтожив Орден? — в голосе Романа не было издевки, но она сквозила в каждом слове. — Я все правильно понимаю?

Глава шумно выдохнул и дернул плечом, словно пытаясь скинуть тяжесть. И в этот момент мне опять стало жаль его, хотя, конечно, Роман был прав.

— Да, — отрывисто выдохнул он.

— Ну, раз он пришел, то мы дадим ему желаемое, — сказал Роман так, словно речь шла не обо мне, а о дешевой шоколадке, которую парнишке Рамзину возжелалось, а добрые дяденьки решили дать.

— Что, прости? — встрепенулась я.

— Я сказал, что мы отдадим тебя твоему любовнику, — отрезал Роман.

— А меня спросить не хотите, мать вашу? — я поверить не могла в то, что он говорит серьезно.

— Дай-ка подумать… На одной чаше жизни миллионов и миллионов, гибель мира и очень даже может быть не одного, а на другой — упрямство и капризы инфантильной никчемной девчонки, исключительная ценность которой в том, что она родилась единственной для именно этого дракона и умудрилась от него понести. Как думаешь, что выбрал бы любой из нас и даже ты сама, если бы хоть пару секунд подумала бы разумно?

Онемев, я уставилась на Романа, который с наглой ухмылкой стоял посреди комнаты. Да, я понимала, что никаких теплых чувств он ко мне не питал. Но, в конце концов, как же его великие планы и ставки на меня и ребенка? Что, вот так в одночасье он готов отказаться? Потратить столько сил, чтобы забрать, и теперь просто швырнуть на откуп? Сознание почему-то отказывалось принять эту информацию, желая отгородиться от такой очевидности неким толстым защитным стеклом отрицания.

— Яна, пойми, другого выхода сейчас нет! — проник в мой зависший разум голос Главы. — Ты и только ты сейчас можешь безбоязненно приблизиться к Игорю и вернуть ему разум и гармонию! Только в твоих силах убедить его постараться исправить все, что он уже натворил, и не дать окончательно погрязнуть в собственных ошибках.

— А если я не хочу этого делать? Не хочу к нему приближаться, не хочу вообще видеть его больше никогда? — пробормотала я себе практически под нос, спрашивая не столько их сколько себя.

— Не думай, что у тебя есть какой-то выбор, — практически оборвал меня Роман. — Ведь если все останется как есть, то куда бы ты ни бежала, он все равно найдет тебя! А по пути обратит все в хаос, и совсем недалек тот момент, когда он окончательно обезумеет и начнет лить кровь. Ты готова взять на себя ответственность за подобное?

— Это подлый шантаж! — что-то еще хотело бороться внутри, не желая внимать никаким доводам и даже не имея опоры для логической основы, от которой можно оттолкнуться. — Вы же чертовы воины, вот и сражайтесь и останавливайте его как хотите! Или за свои шкуры трясетесь?

— В этой драке за нами не будет победы. Ни единого шанса, — глухо произнес Глава. — И тогда не останется совсем никого.

— И к тому же учти еще кое-что! — поддержал Главу Роман. — Даже если тебе плевать, что очень скоро мир, который ты знаешь, обратится в ад кромешный, учти, что в этом самом аду предстоит родиться и жить твоему ребенку. Каким он станет и выживет ли вообще? Готова ты снова поставить свой эгоизм превыше всего остального?

Они все говорили, говорили, а для меня их голоса стали сливаться в один монотонный давящий гул, который, казалось, обращал в резину каждую кость в моем скелете и наполнил голову неодолимой тяжестью безысходности. Неожиданно стало плевать. Не было сил ни на злость, ни на протесты. Не хотелось двигаться, спорить, и даже думать, пытаясь объяснить этим людям, что так неправильно. Даже умолять их найти другое решение не было желания. Все во мне гнулось, поддаваясь, и никак не находилась та вечно поддерживающая меня неубиваемая способность упрямо стоять на своем. Я будто выдохлась, сдулась, обратилась в аморфную жидкость. В голове зазвенело и стало пусто, а перед глазами все поплыло. Кажется, я банально собиралась хлопнуться в обморок как тургеневская барышня, подумалось как-то отстраненно.

Очнулась я на чьей-то постели, уставившись в незнакомый потолок.

— Наконец-то! — услышала я немного раздраженный голос Романа. — Не думал, что ты настолько изнежена, чтобы падать в обморок от дурных новостей.

— А я не думала, что ты до такой степени подлый мудак, готовый предать меня при первой же возможности, — хрипло ответила я, не отрываясь от изучения трещин на штукатурке, ощущая, как скребет пересохшее горло.

Роман появился надо мной неожиданно и уставился прямо в глаза, гневно прищурившись.

— Я, может, по-твоему, подлый мудак и кто угодно, но предателем не был никогда! И когда ты больше ты не будешь соответствовать моим представлением о нужном союзнике, я тебе сообщу это сразу и в лицо. И, может даже, сделаю это заранее, чтобы ты привыкла к мысли, что сама за себя. А теперь хватит валяться и ныть! Вставай, ты должна есть и пить, и у нас очень мало времени, пока Антон ушел на разведку, чтобы решить, как действовать дальше.

21

Я безразлично посмотрела в зеленые глаза нависающего надо мной Романа.

— Чего мне о чем-то разговаривать и строить очередные провальные планы с тобой, если ты больше ни черта не решаешь в моей жизни? — даже не шевельнувшись, спросила я.

— Женщина! — раздраженно фыркнул Роман и, быстро просунув ладонь мне под шею, обхватил затылок и довольно бесцеремонно поднял, вынуждая сесть. — Вечно вы все преувеличиваете и создаете драму там, где ее нет. Но зато там, где не нужно, страдаете никчемным всепрощением!

— Не пошел бы ты, а? Тоже мне великий знаток женской психологии.

Вот даже злости не было, просто глухая апатия.

Роман взял с тумбочки стакан, в котором еще что-то немного пузырилось, и сунул мне под нос. Пахло чем-то цитрусовым.

— Отрава? — скривилась я, но стакан взяла.

— Не бойся, если будешь умненькой девочкой, мучиться долго не будешь, — язвительно ответил мужчина. — Пей давай. Это витамины, которые