мифических способностях моего ребенка! Потому что мне не важно, будут они у него, или это ваши бредовые домыслы! Для меня он мой малыш, мой первенец, и совершенно все равно теперь, какие обстоятельства привели к его зачатию. Копаться сейчас в прошлом и накручивать себя с моей стороны полный идиотизм! Он уже есть, и я его люблю. И хочу, чтобы он родился и жил в безопасном спокойном месте вместе со мной. Ты мне тут все это время талдычил о том, что я должна забыть о себе и своих капризах и интересах? Так вот я это делаю! Если ради благополучия и безопасности малыша мне придется мириться с присутствием в жизни Рамзина — так тому и быть. Тебя же вон терпела. И его потерплю. Но если он, или ты, или кто-то другой на всем свете станете угрозой для ребенка, я умру, но вам глотки поперегрызаю. Ясно?

Я даже не злилась сейчас. Это было неизмеримо больше обычной злости, гнева, ярости, потому что не было краткой проходящей эмоцией. Просто пришло осознание, что произнесенное только что — не блеф, не сказанное сгоряча, не пустая угроза. Это чистейшая правда. А самое главное — вдруг появилось ощущение, что у меня не просто хватит для этого сил — их будет в избытке. Что-то прежде незнакомое, произрастающее из самых первобытных и примитивных инстинктов поднимало внутри голову и яростно ощеривалось от одного только намека на мысль об угрозе самому дорогому. Это взялось ниоткуда, но ощущалось так, словно было внутри всегда и было настолько мощным и огромным, что не представлялось, как что-то может ему противостоять. И не приведи бог и правда кому-то угрожать моему чаду, потому что ответом будет не какой-то жалкий шторм, а настоящий взрыв сверхновой.

Звук предельно низкий, на грани слышимости проник в моё сознание, и окружающее пространство дрожало и вибрировало в унисон ему. Он наполнял тело силой, а разум — чувством всемогущества, и у меня ушло несколько мгновений на то, чтобы понять, что он исходит от меня. Рождается где-то не в горле, а гораздо глубже, и от этого наполнен устрашающей мощью, от которой содрогается все вокруг. Почти испугавшись этого, я оборвала себя и уставилась на Романа.

— Вот! Наконец-то! — его всегда холодные зеленые глаза сейчас как-то лихорадочно заблестели, как у того, кто видит нечто, ожидаемое слишком давно. — Хоть что-то! Запомни это!

Господи, он ведь совершенно ненормальный! Да все они чокнутые в этом проклятом Ордене! И я такая же с ними становлюсь! И хуже всего, что с каждым днем я воспринимаю это все более спокойно.

— Запомнить что? — как же уже достали эти поучения!

— Это! Запомни, что для тебя сейчас главное! Что является приоритетом, и чья безопасность и защита единственно важна!

— Какого черта вообще! Вы возвращаете меня Рамзину, не думаешь же ты, что он, потратив столько усилий на то, чтобы этот ребенок появился, теперь будет хоть чем-то угрожать ему? — это просто невыносимо. Только кажется, я хоть что-то начинаю понимать, и тут же все опять запутывается.

— Ты не знаешь, насколько все плохо. Не знаешь, что уже сейчас творится в его голове. И не знаешь, во что это может превратиться потом, — продолжал настаивать Роман.

— Он не станет угрозой своему ребенку!

— Уверена?

— Абсолютно! — даже не знаю откуда, но знаю это.

— Ты настолько хорошо его успела узнать в перерывах между вашими дикими скачками в постели? Что ты вообще о нем знаешь?

— Что он властный, эгоистичный, жесткий, но он не жестокий на самом деле, — слова вырвались сами, и ни одно из них не вызывало отторжения и не чувствовалось неправильным.

— Он был таким до того, как его отправили на нижний слой! До того, как он связался с тварями, порабощающими сознание, с которыми ему следовало бороться, а не заключать союзы. И не забывай того, что для него прошло в разы больше времени, а не несколько недель, как для тебя! За это время любой может измениться до неузнаваемости!

Чушь про время я не совсем поняла, но сейчас и не до этого.

— Что ты, на хрен, хочешь от меня? Чтобы я пообещала прикончить отца своего ребенка просто потому, что он мог измениться? — сейчас, когда-то наваждение отпустило, все внутри бунтовало даже от намека на подобную мысль.

— Мне не нужны от тебя какие-то обещания! Пустые слова ни о чём! Это тебе самой нужна решимость и готовность сделать выбор, если будет такая необходимость!

— Отвали от меня! Ты не можешь ожидать от меня такого! Это ужасно… Нельзя одновременно вынашивать и любить ребенка и думать о том, чтобы прикончить его отца! Ты психованный! Вы все такие!

— Яна, я живу слишком давно и знаю, что возможно все что угодно! Тебе нужно быть готовой к тому, что, возможно, придется выбирать между ребенком и его отцом. Кого ты выберешь? — казалось, слова Романа прямо-таки вжимают меня в спинку кровати, лишая воздуха и возможности дышать.

— Да оставь же ты меня в покое! — из тела самопроизвольно вырвалась волна, и Роман полетел через комнату, с глухим звуком врезался в стену и там осел на пол.

Кривясь, он поднялся с пола и потер грудь.

— И это тоже запомни! — хрипло сказал он. — Вы с Игорем теперь можете играть по новым правилам. Ты больше не беззащитная игрушка.

При этом он, похоже, нисколько не злился, а даже довольно улыбался. Чокнутый сукин сын!

— Да я и так это знаю! — только и нашлась, что ответить ему.

— Прекрасно. Главное, чтобы ты не забыла об этом, как только увидишь Игоря! Не стала подчиняться только потому, что привыкла это делать до сих пор, потому что выбора у тебя не было.

— У меня и сейчас его нет! Иначе я бы сейчас уехала отсюда куда угодно, а не ждала, когда вы преподнесете меня на блюде Рамзину! — я потерла виски, потому что вспышка силы отозвалась приступом головной боли.

— Убегать — неверное решение в данной ситуации, — как всегда утверждающий менторский тон, не подразумевающий возражений. Как же!

— А, ну да, пойти и прикончить его, по-твоему, более верное? — фыркнула я.

— Я не говорил этого. Ты, как всегда, все или чрезмерно упрощаешь, или утрируешь. У любой проблемы несколько решений. Но ты должна быть готова и к такому варианту.

— Конечно, если я убью каким-то образом Игорька, то тебе и все карты в руки. Глава, похоже, сдал свои позиции. Так что ничто не помешает тебе встать во главе разгромленного Ордена, и будут