– Я вот беспокоюсь.

Хоакин взял со стола матери карандаш и задумчиво вертел его в руках. Марлена оторвалась от бумаг, которые держала в руках, и посмотрела на сына поверх очков. Год назад она заметила, что зрение стало слабеть, но прошло еще достаточно много времени, прежде чем она все же решилась купить очки. В очках она видела лучше, но ей казалось, что она напоминает сову. Она вынуждена была признать, что слишком много внимания уделяет своей внешности.

Марлена вздохнула. Когда она впервые надела очки и критично взглянула на себя в зеркало, то увидела женщину с седыми прядками в темных волосах, хотя лицо выглядело еще довольно молодо. К сожалению, пришлось прятать живые глаза за круглыми стеклами очков. Когда Джон вошел в комнату, Марлена быстро сняла очки, отчего он усмехнулся.

– Ты действительно считаешь меня таким несерьезным человеком? – спросил муж с улыбкой и снова надел очки на Марлену. – После всего, что нам вместе довелось пережить? После всего, что ты мне простила?

Марлена мгновенно отвлеклась. Она серьезно взглянула на сына. В этом году ему уже стукнет восемнадцать, он учится в университете, но, несмотря на это, выглядит еще совсем мальчишкой. Она коснулась его руки.

– Волнуешься? Почему ты волнуешься?

– Думаю, что сестра снова готова вот-вот без памяти влюбиться.

– Аврора? В кого же?

– Мама, ты что, шутишь?! В этого Аарона Церту, конечно!

– Аарон Церта?

Марлена поджала губы, чтобы громко не рассмеяться над тем, что так волновало сына.

– Конечно, или ты ослепла, мама? Эти постоянные прогулки, вечные разговоры о нем.

– Она любуется им, tesoro[19], но не больше.

Хоакин скрестил руки на груди и с недоверием взглянул на мать. Он ненавидел, когда она его так называла.

– Я так не считаю. Я думаю, что она уже готова совершить ту же ошибку.

Марлена покачала головой:

– Какую ошибку? Влюбиться? С каких пор это вообще считается…

Теперь Хаокин поджал губы.

– Твоя сестра все поняла и больше не совершит подобных ошибок, – продолжала Марлена. – Ты же знаешь, бабушка всегда говорит, что начала седеть, когда я познакомилась с твоим отцом, но в конце концов все закончилось хорошо. – Марлена рассмеялась.

– Это тоже может быть. Я просто не хочу, чтобы Аврора снова разочаровалась.

Марлена, примиряясь с сыном, улыбнулась.

– С одной стороны, я не думаю, что она разочаруется, с другой – ты при таких обстоятельствах не сможешь ничего сделать.

Хоакин помолчал.

– Но мне это не нравится, – медленно произнес он. – Понимаешь?

– Конечно, я тебя понимаю, Хоакин, и радуюсь, что ты так волнуешься за сестру. Вместе мы сможем справиться с любой проблемой. Мы все совершаем ошибки. И должны учиться на них.

Хоакин завертел карандаш между пальцами быстрее.

– Ты знаешь, мама, что это чертовски сложно? Я всего лишь хочу, чтобы моя сестра была счастлива. Последний год выдался очень скверным. Она так хотела стать доктором, а теперь…

Марлена встала и взяла сына за руку.

– У тебя свой опыт, у нее свой. За всю жизнь я поняла: невозможно защитить детей ото всего. Они должны учиться сами справляться с разочарованиями.

Марлена не знала, удалось ли ей переубедить Хоакина. Она даже не знала, насколько сама была уверена в том, что говорит.

Когда Мария и Алессандро сказали друг другу «да», слезы на глазах выступили не только у них. Анна тайком промокнула уголки глаз, прежде чем первой обнять невесту.

– Я так рада за тебя, Мария. Надеюсь, мы останемся подругами. – Она подмигнула невесте, но в тот же миг ее глаза вновь наполнились слезами, которые потекли по щекам. – Ах, да что же это! – воскликнула она.

Почему ей нужно было сдерживаться? Они с Марией прошли сквозь огонь, воду и медные трубы, боролись с превратностями судьбы. Анна радовалась, что Мария, пусть поздно, но нашла свое счастье.

– Конечно, мы не перестанем видеться, – ответила Мария и обняла Анну. Потом подруги отстранились друг от друга, держась за руки, чтобы в следующий миг обняться снова. – Ах, Анна, я так рада. Я с удовольствием занималась своим кафе, но никогда не забывала, что когда мы прибыли сюда с Лукой, то хотели купить маленькое ранчо. Мы всегда хотели жить как фермеры, иметь свой надел земли. И вот теперь, на закате жизни, я стану еще и фермершей. У меня куча детворы и муж, которого я люблю больше всего на свете. Я на самом деле очень счастлива. – Мария улыбалась и плакала одновременно.

– Ну, у вас не такое уж и маленькое ранчо, – заметила Анна.

– Ты права. – Мария подхватила подругу под руку. – Было очень любезно со стороны твоего брата помочь нам.

Анна кивнула. С помощью Эдуарда Марии и Алессандро удалось приобрести большой участок земли рядом с эстансией Ла-Дульче, недалеко от Буэнос-Айреса.

– Надеюсь, вы будете часто нас навещать, не так ли? – Мария подмигнула Анне. – Тебе вообще стоило бы чаще проведывать брата и его жену.

– Я знаю, – Анна кивнула, – но я просто не могу сидеть без дела…

– А тебе и не придется сидеть без дела. Есть много различных занятий и в других местах. Оставь фирму на кого-нибудь, Анна. Признаюсь тебе: после этого так хорошо себя чувствуешь. Фабио наконец-то смирился с ситуацией и, думаю, гордится тем, что стал управляющим кондитерской. Он хорошо знает дело, так что ничего другого я и не ожидала.

Анна вздохнула.

– К сожалению, Марлена и Леонора никогда не интересовались фирмой Мейер-Вайнбреннер и Ко, – ответила она. – Тебе с Фабио проще.

– Ну да. – Мария тут же попыталась утешить подругу. – Фабио, можно сказать, вырос в этом кафе. Иначе, думаю, он тоже этим бы не занимался.

– Мои дочки тоже выросли во дворе извозчичьей фирмы, но этого оказалось недостаточно… – Анна покачала головой. – Нет, моя Марлена все время хотела улететь подальше из гнезда. Она хотела быть независимой с самого детства, а Леонора… Ну, ты же ее знаешь. – Анна снова вздохнула и погладила Марию по руке. – Но не будем хандрить, это все равно ни к чему не приведет. Это ваша свадьба. Давай же праздновать и танцевать.

Мария обняла подругу за талию:

– О да, потанцевать было бы здорово. А где, собственно, мой муженек?

– Сеньор Церта?

Марлена решительно направилась к молодому человеку. Тот обернулся на зов и вопросительно взглянул на женщину. Понадобилось некоторое время, чтобы толпа вокруг сеньора Церты и его фотокамеры рассосалась. Как только он принимался за работу, всегда собирались любопытные. Аврора рассказывала, что, когда Церта фотографировал на улицах Буэнос-Айреса, за ним бегала стайка детишек.