И смотрю в пронзительные глаза Перуна.

— Я услышал тебя. Не торопись и не горячись. Задави обиду, осмотрись в городе. Может, ещё что сможешь увидеть.

— А прямо сказать ты не можешь?

— Не могу. Ты же знаешь, что мы в дела смертных не вмешиваемся.

— Ты это вон Последу скажи. Он-то точно в это поверит, — мотнул головой на застывшего неподвижно воина. — Погоди. Нас с тобой что, снова никто не видит и не слышит?

— Само собой. Ни мне, ни тебе не нужно этого.

— Положим, мне бы лишний авторитет сейчас совсем не помешал.

— Вот и зарабатывай его сам. Нечего на чужую помощь рассчитывать.

— Уж кто бы что говорил…

— Ладно, слушай. Сейчас снова развилка вероятностей образовывается. От тебя зависит, жить ли дальше княжеству, или падёт оно, раздираемое междоусобицами в борьбе за власть.

— Снова?! Вот чего от тебя не отнять, так это возможности разнообразные гадостные новости на мои плечи вываливать. Я-то тут при чём? Меня крайним во всех бедах сделать хочешь?

— А кого ещё? Кому много дано, с того много и спросится.

— Да ничего мне не дано! Всё сам взял. А теперь и того, что было, уже нет. Почти нет. Ничего от меня не зависит.

— Ты говори, да не заговаривайся! Забыл о моих дарах? Так я могу напомнить! Что, сразу вспомнил? Какие вы всё-таки люди… Гонористые. Стыдно тебе? То-то. Сколько учу тебя за языком следить, а толку чуть. Ладно, я сегодня добр. Давай к делу. Подумай и попробуй найти решение. Остынь только для начала. И ещё. Супругу свою благодари. Она сегодня ещё одну развилку сделала. Посмотрю я, как вы выкручиваться будете. И встречай её — паром уже к берегу подходит.

Шевельнулся на песке Послед, закашлялся:

— Заснул я, что ли? Боярин, смотри, паром подходит. Вижу, на нём и возок с княгиней и боярыней. Ты их встречаешь?

— Их, их.

— Пойду я. Не стану мешать.

— Увидимся ещё.

И подхватился я на ноги, заторопился навстречу. А разговор этот я чуть позже обдумаю. Потому что есть у меня такое ощущение, что утаил от меня правду Перун, недосказал мне что-то главное. И это не о развилках. Тут он на что-то другое намекал, вскользь что-то сказал такое, на что именно и стоит пристальное внимание обратить. Что? Не вспомнить никак, потому что вот уже паром в берег ткнулся, и боярыня моя мне рукой машет, улыбается.

Удивлённая моим вежливым отказом на приглашение к ужину княгиня распрощалась и уехала. А мы отошли в сторонку, освобождая дорогу людям. Ещё бы, возок как съехал с парома, так сразу и остановился, перегородив пристань.

Пропустили вперёд небольшую гомонящую толпу горожан, поднялись вслед за ними по накатанной дороге в город, пошли неторопливо к дому, по пути разговаривая о всяких пустяках. Вот останемся наедине, тогда и говорить о главном будем, и не только говорить.

Несколько раз оглянулся — какая-то мелкая девчушка вокруг нас кругами бегает, не отстаёт. Глянул на жену, а та мой интерес сразу заметила, но молчит, только улыбается загадочно. Тайны и секреты сплошные. Ничего, потерплю, до моей крепости уже немного осталось.

Девчонка следом за нами так и тащится. И в крепость нацелилась. Я уже и воздуху в грудь набрал, собрался было её отвадить, да жена за руку придержала, глянула строго. Пришлось выдохнуть. Только вопрос всё равно задал. Жене.

— Это с тобой, что ли?

— Со мной. С нами.

Ох ты. Неужели решила девочку удочерить? Нет, наверняка тут что-то другое. Вот только что?

Вот и наше крылечко. Девчонку супруга сразу же в заботливые руки Милены передала с наказом отмыть и приодеть, а меня потянула в кабинет.

Через какое-то время я лежал на кровати довольный, словно кот, и слушал рассказ супруги. Слушал и охреневал. Так всё просто. И как я сам до этого не допёр? Понятно теперь, какую развилку имел в виду Перун. Только что теперь получится в результате?

— Что молчишь? Я неправильно сделала? — приподнялась на локте супруга, смотрит вопросительно.

— Не знаю. Я пока даже осмыслить не могу того, что может в итоге получиться. Правильно, не правильно… Главное — сделала! Ты сама-то представляешь все последствия своего поступка? Это же… Грандиозно. Это не мастерскую гончарную построить, не колесо придумать с арбалетом и не пушки отлить, это историю ломать. Да уже сломала. Ты знаешь, не хотел сразу тебя расстраивать, а придётся. Сегодня столько событий произошло, и не все они приятные. Вот послушай.

И я рассказал подробно про наш поход, про всё, что с нами произошло за это время. Только без своих выводов. И про сегодняшний разговор в Кроме с Трувором тоже. Не забыл и визит Перуна в цветах и красках показать. Пару раз прерывался в рассказе, требовалось пересохшее горло промочить. Минут тридцать у меня весь рассказ занял. Помолчали потом немного. И мне легче стало как-то сразу, словно все тревоги отодвинулись в сторону, потеряли свою остроту и значимость. Подумаешь, ерунда какая.

— Ты только не горячись. Успокойся, обдумай всё хорошо. Тогда и принимай решение. Как решишь, так и будет.

Лежим, молчим. И хорошо так на душе стало, спокойно. Правда, уже пора вставать. Дело к ужину, скоро мои товарищи придут, начнут вопросы задавать. Эх, не хочется из кровати вылезать, а придётся. Вот только плохо, что в кабинете ни умывальника нет, ни какого-нибудь завалящегося тазика с водой. Не додумал я тогда, и сейчас это мне в голову не пришло.

Оделся, высунул голову за дверь, никого. Тихо в тереме. За спиной зашуршала одеждами супруга, затихла, скрипнули половицы. Прижалась грудью к спине, обняла руками крепко:

— А с этим разговором в Кроме точно что-то неладно. Другое тут что-то. Вот только что?

— Сам голову сломал. Чую подвох, а какой? Ладно, пошли, умоемся. Скоро друзья должны подойти.

— А никто и не придёт, пока мы из дома не покажемся. Ты что, не понимаешь, что ли?

И засмеялась тихонечко. И я улыбнулся. В ответ. Потому что хорошо мне и радостно. Жена любимая рядом. А Трувор с Горивоем… Да идут они лесом. Не до них мне сейчас…

И уже поздно вечером, да какое там вечером, а, скорее всего, ночью, я вспомнил тот давний разговор с Будимиром. Ведь и он тогда также говорил мне о какой-то развилке. Все вокруг что-то знают, один я словно слепой телёнок по углам тычусь и выхода не вижу. И глухой к тому же, потому что ничего и не слышу. Из того, что мне говорят. Ведь наверняка умные люди давно бы уже правильные выводы сделали из всего произошедшего.

Кто сказал, что утро добрым не бывает? Так вот, он был полностью прав!

Тяжко было, очень тяжко — я проснулся с больной головой, потому как ночью практически не спал. Стоило только забыться на мгновение и начать проваливаться в благословенную дрёму, как на меня надвигался Трувор и снова задавал свои дурацкие вопросы. И Горивой ему из-за спины гаденько так подхихикивал. А сверху из чёрных густых туч свешивалась голова Перуна и подзатыльники мне отвешивала, ухмыляясь при этом зловредно и ехидно. К чему бы такие сны? Да ещё когда эти три кадра вместе собрались и все трое по мою душу, да не с добрыми намерениями?