— Что ты делаешь, что это такое? — заорала старушка, — ведешь себя, как будто бы ты в своем доме. Не забывай, что это мой дом! — закричала она со злостью.

— Я знаю, что это ваш дом, но вы бы меня не услышали. Они уже пришли.

— Кто, девочки? — обрадовалась Дороти и тут же нажала на пульт кресла, ее ноги опустились вниз.

Она оперлась на ходунок, медленно встала и тяжело, слегка прихрамывая, направилась в гостиную. При виде подруг ее лицо засияло.

— Как хорошо, что вы пришли, а то совсем скучно, — сказала Дороти, улыбаясь, и села за стол напротив гостей. — Анита, поставь чайник, принеси чашки и печенье, которые мне дала соседка.

— Печенье старое, твердое, как будто из камня, — напомнила Анита.

— Не твое дело, принеси, тебе говорят. Я тоже старая, и что теперь, хочешь меня выбросить?

Анита молча пошла на кухню, включила воду и смеялась от души настолько громко, насколько позволял шум воды. Поставила старый чайник на плиту, достала коробку с окаменевшим печеньем, вместе с чашками отнесла гостям.

— Ну, где оно старое, чего выдумываешь? Брось его в горячий чай, и оно станет мягким, будто только что испекли, — подсказала Дороти, вылавливая ложкой круглое печенье из чашки.

Гости засмеялись, но печенье не тронули.

— Я принесла с собой еду, обо мне не надо беспокоиться, мне только чаю, — сказала венгерка, доставая из сумочки сэндвич с ветчиной и сыром.

— И у меня с собой есть еда, мне тоже только чаю, — попросила полька, разворачивая такой же сэндвич.

— Ну, тогда я сама буду есть свое печенье, — сказала Дороти и бросила еще один кругляш в чашку. — Анита, раздавай карты, будем играть скипо, это самая хорошая игра. Девочки, я вам говорила, как совершенно незнакомая женщина научила нас с мужем этой игре?

— Говорила, говорила, и не раз, — ответили хором подруги.

Анита достала карты и положила на стол.

— Давайте пока поедим, потом поиграем, — предложила венгерка.

— Так будет лучше, — подтвердила полька.

— Мне все равно, как вам будет удобно, я никогда не создаю проблем, никогда не переживаю, потому живу так долго, — сказала Дороти.

Анита молчала, слушала, и ей стало стыдно, что она разозлилась, когда узнала, что Дороти пригласила подруг.

В другой обстановке, в другой жизни она повела бы себя по — другому, любила бы их больше, теперь же она устала от всех старушек.

— Убери чашки со стола и раздай карты, — сказала Дороти приказным тоном, как только допила чай.

Анита убрала посуду, раздала всем по пятнадцать карт и села рядом с Дороти.

— Поверните верхнюю карту, забыли, как играть, — заворчала Дороти.

Все перевернули верхнюю карту.

— У тебя шестерка, Анита, тебе и начинать, — сказали все.

— Она везучая, я же говорила вам, ей во всем везет, налоги не платит, я плачу ей шестьсот долларов в неделю, сама получала только десять, когда работала на фабрике, даже в туалет не могла отойти. А она легко зарабатывает деньги, вот за что я плачу тебе шестьсот долларов в неделю, за что, скажи мне? — выкрикнула Дороти зло и длинными костлявыми пальцами ударила Аниту по руке, а из ее беззубого рта вылетели капли слюны и упали Аните на руку.

— Будете ругаться, когда мы уйдем, а теперь давайте играть в карты, — осадила ее венгерка.

Анита молчала.

— Играй, положи свою шестерку на середину стола, заснула, что ли? — приказала Дороти.

Анита положила карту, не сказав ни слова, в какой — то степени она была даже рада, что Дороти накричала на нее, теперь у нее будет причина молчать, ей не придется делать вид, будто игра в карты ее самая большая мечта.

Вдруг кто — то постучал в стеклянную дверь, женщины обернулись.

— Белка случится в стекло! — воскликнула потрясенная венгерка.

Дороти резко посмотрела на дверь.

Белка стояла на задних лапах, а передними лапами стучала в дверь.

Анита испугалась, что женщины поймут, в чем дело.

— Ты кормишь ее? — спросила венгерка Аниту и посмотрела ей в глаза.

— Нет, не кормлю, — ответила она, стараясь сохранить спокойствие, но хитрый взгляд венгерки не ускользнул от нее.

Белка, как назло, продолжала стучать в стекло. Анита была не в силах посмотреть белке в глаза, поэтому с безразличным видом продолжала смотреть в карты.

Дороти, наконец, поняла, в чем дело, стала хлопать руками, чтобы отогнать белку.

— Не дай Бог, если я узнаю, что ты их кормишь, — сказала она и посмотрела со злостью на Аниту.

Венгерка продолжала удивленно смотреть на белку, потом встала, подошла к двери, открыла ее, белка тут же перебралась через порог, оглядела женщин, и ждала, когда ей дадут кусок белого хлеба.

— Белка приручена, ее кормят, — заключила венгерка и закрыла дверь.

— Я этого не потерплю, у меня нет лишних денег, чтобы еще и белок кормить, — заорала Дороти во весь голос.

— Я их не кормлю, — повторила Анита, стараясь выглядеть спокойно, ее совесть была чиста, когда она говорила так. Она не кормила их за счет Дороти, потому что каждую неделю на свои деньги покупала им два длинных батона.

— Давайте играть в карты, зря только теряем время, — сказала полька спокойным тоном.

Все замолчали, игра продолжалась, Анита не использовала нужные карты, старалась, чтобы гости выигрывали, и они радовались как дети.

Наконец на улице стало совсем темно, женщины встали, стали прощаться.

Анита закрыла за ними двери, пошла на кухню, приготовила ужин для Дороти.

— Дороти, вы не хотите пойти на кухню, ужин готов, — сказала Анита.

Дороти молчала.

Анита подошла к ней совсем близко, еще раз повторила.

— Я буду ужинать в этой комнате, это мой дом и буду сидеть там, где хочу, — крикнула Дороти зло, стуча кулаком по столу.

— Хорошо, как скажете, — ответила Анита и принесла ей ужин.

На следующее утро в пять часов Анита уже сидела на балконе, с нетерпением ожидая рассвета, чтобы накормить белку, после вчерашнего у нее на душе осталась горечь.

Постепенно небо светлело, наконец, настало утро, раздались птичьи голоса, а по лестнице поднимались две белки. Анита никогда еще не радовалась им так, как в эту минуту, быстро пошла на кухню, принесла два куска хлеба.

«Кис — кис», — произнесла Анита волшебные слова и протянула обе руки с хлебом.

Белки замерли, сделали несколько шагов и остановились, не решались подойти к ней.

Анита поняла, белка, которая не боялась ее, стучала к ней в дверь, не пришла за хлебом, обиделась. Если бы только эта белка знала, как больно было в эту минуту Аните!

Две белки так и