Валерик, сквозь лозу, видел на дороге трех вооруженных человек и не знал, что предпринять. С одной стороны, эти трое стреляли, но стреляли все же по воде и при этом смеялись. Может, у местных ястребков, которые должны были прийти на помощь, такая манера шутить?

У кузнеца, как назло, закапризничал «лефоше», и он, прижав культей револьвер к боку, возился с барабаном. Лишь у Маляса оружие было на изготовку, но он застыл столбом, даже моргать перестал и не отвечал на жесты Валерика.

Наконец Крот наладил свое грозное оружие.

– Это Горелый! – хрипло шепнул он моряку. – Горелый! Стреляй!

Момент был подходящий. Трое на дороге были увлечены разговором с застрявшими посреди реки глухарчанами.

– Ну, кончай балачки! – кричал Юрась бухгалтеру. – Поворачивайте!

Морячок подкрался ближе к дороге. Сделал знак Малясу и Кроту: мол, залпом по проклятым бандюгам! Прицел ППС застыл на фигуре Горелого.

…И произошло невероятное. Маляс, подняв ствол «тулки», выстрелил в морячка. Дробь, порвав в клочки бушлатик, впилась в левый бок повыше бедра. Валерик схватился рукой за лохмотья нового и дорогого ему бушлата. Посмотрел на ладонь: она была в крови. Он медленно опустился на землю, пытаясь понять, как это охотник мог так промахнуться! Маляс, между тем, пытался вставить новый патрон в свою одностволку, но пальцы его дрожали.

Крот видел, что выстрел был прицельным. Он с кабаньей резвостью бросился на Маляса: оба свалились на песок. И вовремя! Очередь из автомата Горелого прорезала лозняк у всех над головами.

– Шо там такое? – Горелый повел дымящимся дулом. – Сенька, взгляни!

– Стреляли с охотничьего, – сказал Юрась. – Маляс объявился!

Маляс в эту минуту оказался под коленом могучего Крота. Кузнец, придерживая охотничка культей, здоровой рукой связывал его запястья ремешком от его же «тулки».

– Кум, тише, руку сломаешь! – стонал Маляс.

– И с одной рукой живут!

Сенька, с карабином под мышкой, осторожно ступил в лозняк.

Лейтенант пришел в себя от выстрелов. Протер воспаленные глаза. Солнце заливало светом речку, кусты, песок. С холма все смотрелось рельефно, как на макете. Телега почему-то остановилась на середине реки, у газогенераторки. Глухарчане прятались за ней, выставив из воды головы.

На дороге двое вооруженных человек направили оружие на заросли верболоза, над которым вился дымок, явно после выстрела из охотничьего ружья. Что-то там творилось неладное. Но не это было сейчас главным: на противоположном берегу, в кустах, виден был МГ, поставленный на станок, возле треноги угадывались фигуры трех пулеметчиков. Они дали короткую очередь, пули ударили в несчастную полуторку.

Иван стряхнул с травы на ладонь капли росы, облизал. Снял чехол с пламегасителя. Воткнул в землю сошку. Смахнул песчинки со ствольной коробки. Установил магазин. Каждое движение, хоть и заученное, давалось с трудом. Но снаряженный пулемет уже смотрел за реку, на МГ.

Первая очередь из «дегтяря» была пристрелочной. Вулканчики песка возле МГ, чуть дальше и правее, были едва заметны. Пулеметчики смотрели во все стороны, страясь понять, кто и откуда стреляет. Иван понял свою ошибку и внес поправки на то, что перед ним река, которая скрадывает расстояние, что дует боковой ветер, и прикинул характер рассеивания.

Вторая очередь оказалась слишком длинной, но зато точной. Первый номер затих у МГ, второй пополз в кустарник, постепенно замедляя движение, третий бросился бегом и успел скрыться в кустах.

Иван, из-за замутненного сознания, не мог сообразить, насколько сильно он опустошил единственный диск.

Горелый, как и пулеметчики, не сразу понял, что происходит. На том берегу возле МГ уже никого не было. Командир посмотрел на холм. Он заметил растянувшийся по ветру тонкий пулеметный дымок.

– Вот сволочь, – сказал Горелый. – Юрась, видишь? Кинь туда гранату!

– Высоко!

– А ты поднимись!

Юрась стал карабкаться по осыпающемуся песку, закинув ППШ за спину и зажав «РГ-42» в руке.

В верболозе Крот помогал лежащему Валерику стащить с себя рваный бушлат. Маляс лежал лицом вниз. Его «тулка» была у кузнеца. Крот, подняв голову, заметил, сквозь просветы меж прутьями лозы, Юрася, взбирающегося на холм. Кузнец, положив цевье «тулки» на культю, выстрелил. Широко разлетевшись, дробь ударила в песок.

Юрась схватился за плечо, извлек дробину. Отбросил кусочек свинца, словно прихлопнутого слепня, и не заметил Ивана, который, обеспокоенный выстрелом, на мгновение высунулся из травы. Юрась продолжил карабкаться, он видел лишь пламегаситель, бессмысленно торчащий вверх.

Хлопнув запалом, округлая «Ф-1» покатилась навстречу Юрасю по склону. Скрыться было негде. Лечь плашмя? Но граната могла подкатиться вплотную. Юрась побежал вниз.

Взорвавшись, «лимонка» превратилась в чугунные осколки. Один из них ударил Юрася в шею и швырнул на землю. Облако песка от взрыва взмыло над холмом. Его увидели Глумский и Попеленко на реке, Крот и Валерик в верболозе, Сенька, запрятавшийся неподалеку от них. Даже Дрозд, убежавший уже за полверсты, посмотрел на холм.

Горелый тоже видел облако. Оставшись один, он бросился туда, где у холма река образовывала затончик. Здесь, в тихой воде, густо произрастал рогоз, распростерли широкие круглые листья кувшинки, над водой летали синие стрекозы, которых совершенно не беспокоили выстрелы и разрывы.

Стало тихо. Глумский достал карабин из кабины газогенераторки. Отвел затвор, слил воду.

Попеленко отыскал карабин с пятого нырка. Но Яцко своей папки не нашел, хотя воды нахлебался досыта.

– Рыбы изучают, – сказал Глумский. – Пошли, посмотрим, кто живой.

Кое-как развернули телегу. Выехали на Глухарскую дорогу. С одежды стекала вода. Никого. Как будто и не стреляли. Только на склоне холма тряпичной куклой валялся недавно еще бойкий и смешливый Юрась.

– Попеленко, посмотри, как там, – Глумский указал на верболоз. – Я полезу наверх. Сдается, там, на горбачке, лейтенант. Пошли, Яцко.

– А хто ж останется деньги охранять?

– Уже не уворуют.

Попеленко, настороженно держа карабин, пошел через верболоз по краю воды. Ни Валерика, ни Крота, ни Маляса не увидел, как ни вертел головой. Заинтересовался следами на песке. Когда поднял голову, перед ним стоял Сенька Конопатый. Со своим полуавтоматом. Попеленко тут же бросил карабин на землю и поднял руки. Сенька сделал то же самое и сказал:

– Дурак! Возьми свой винт. Я же в плен сдаюсь!

…Иван лежал, обняв ствольную коробку «дегтяря». Глумский повернул его лицом вверх и вылил в приоткрытый запекшийся рот несколько капель из фляжки. Иван открыл глаза.