Коренев смотрит на меня. На его веках блестит влага.

— И что в них было?

— Боль. Сильнейшая боль, печаль, а еще мудрость, что ли. И тогда я понял, что это что-то очень страшное. Может, ее били. Может, еще что-то. Марта сказала, что я не должен ни о чем спрашивать ради своего же блага. Но я чувствую вину. Сначала не уберег Любовь, потом ее. Мне кажется, если я узнаю правду, то сдохну от чувства вины.

— Ты был ребенком, Ян.

Псих закрывает руками лицо и молчит.

— Что еще? — Спрашиваю я. — У меня никак не складывается картинка. Почему она со всеми попрощалась сегодня и ушла? Причем тут ее прошлое? Где ее искать? Ты знаешь?

— Нет. — Ян убирает ладони от лица. — Я ничего о ней не знаю. Я последняя сволочь. Она просила не лезть ей в душу, и я не лез. А нужно было спрашивать, нужно было выяснить все. Может… Может, она уже наложила на себя руки?

У меня внутри все обрывается.

— Нет. Нет… Что еще ты знаешь? Почему ты приехал сюда? Ты же почувствовал неладное?

— Она не брала трубку.

— Еще?

— Не знаю. Марта ничего не рассказывала о себе. Я только слышал пару дней назад, что ей звонил психолог. И это меня насторожило. Он спрашивал, почему она пропустила прием, и Марта сказала, что больше не придет. Я тогда спросил: типа, модное веяние? Богатые от нечего делать всегда ходят по мозгоправам. Она так посмотрела на меня…

— У меня все равно не вяжется. Мы что-то упускаем. — Трясу головой. Встаю. — Вставай, поехали.

— Куда?

— К ней. Мне больше негде ее искать.

Марта

Ну, что ж. Сейчас все будет кончено.

Я беру с дивана подушку и в полной темноте иду по коридору. Медленно приближаюсь к его комнате. Наверное, стоило бы выбрать нож. Так я смогла бы смотреть в его лицо, когда он будет истекать кровью. Но смогу ли я надавить на рукоять с достаточной силой, чтобы лезвие вошло в его грудь глубоко до самого сердца? Хватит ли у меня мужества и хладнокровия сделать это?

Я застываю у двери и дрожу, покрываясь холодным потом. Отрываю подушку от груди и смотрю на нее. Как я пойму, что Яков уже не дышит? Он же не будет дергаться. Мне придется проверять его пульс и дыхание. Что я почувствую, когда дотронусь до его остывшего тела? Тяжесть или облегчение?

Я прислоняюсь к стене. Мне незачем больше жить, если не сделаю того, что задумала. Нельзя допустить, чтобы он вернулся к обычной жизни. Чтобы сломал кого-то еще…

Я заставляю себя открыть дверь в его комнату и войти, но рука, обхватившая дверную ручку, предательски немеет. Мне не хватает воздуха. Нужно войти. Нужно убить его. Я не хочу, чтобы кто-то превратился в существо подобное мне — не способное ни на что, кроме того, как испытывать боль.

— Я хочу целовать только тебя, слышишь? Я люблю тебя. — Останавливает меня шепот Тима.

Мое сознание противится тому, чтобы я вошла в эту комнату. Из глаз текут слезы. Я должна. Должна!

— Я люблю тебя. Люблю тебя. — Настойчиво звенит в ушах.

Перестань!

Я отхожу от двери, швыряю подушку на пол и закрываю уши руками. Прекрати!

— Люблю.

С ожесточением бью кулаком в стену.

— И как мне дальше жить?! — Ору в темноту. — Как мне жить, если я не сделаю этого?!

Другого выхода нет.

Есть.

Нет.

— Я должна.

В памяти проносятся все угрозы приемного отца. Я снова вижу себя беспомощной. Распластанной поперек кровати с ножом у горла. Яков смеется. Он обещает убить всех, кто мне дорог. Он снова говорит, что деньги решают все, что всем на меня плевать.

— Я должна.

Громкая трель дверного звонка заставляет меня вздрогнуть от неожиданности. Кто-то пришел. Нужно спешить. Я ступаю босиком по холодному каменному полу в сторону холла. Нет. Неважно, кто там. Стас, Эдик, Наталья, Инна? Им меня уже не остановить. Я доведу дело до конца.

Возвращаюсь к двери, поднимаю с пола подушку и прижимаю ее к груди. Трель звонка заставляет меня ежиться, кровь толчками пульсирует по венам. Я слышу только удары своего сердца. Тук. Тук. Тук. Кто-то отчаянно барабанит в дверь.

Плевать.

— Марта! — Рвет тишину улицы многоголосье.

Я кладу ладонь на ручку двери, сжимаю на ней свои пальцы.

— Марта-а! — Откуда-то издалека.

Тихонько надавливаю.

— Марта-а-а!

Черт. Черт. Черт.

Подушка падает из моих рук прямо на пол.

Не выдержав, иду в холл. Входная дверь ходит ходуном, с такой силой в нее барабанят.

— Марта, открой! — Голос Яна.

— Открой! — А это Тим.

Поспешно смахиваю слезу, скатившуюся по щеке.

«Пожалуйста, уходите» — кричит мой разум.

— Марта! — эхом разносится по улице.

Сейчас они перебудят всех соседей.

— Уходите. — Прошу я.

И сама не узнаю свой голос.

— Марта?

Приникаю ухом к двери:

— Пожалуйста, уйдите.

— Если ты не откроешь, я вызову полицию!

Черт…

Стукнувшись лбом о дверное полотно несколько раз с досады, я отодвигаю засов и отхожу назад. Сердце мое обрушивается куда-то вниз, когда они входят.

— Эй, где здесь выключатель?

— Ты почему без света?

— Ты одна? — Руки Тима находят мои плечи, парень настойчиво прижимает меня к себе.

— Вам нужно уйти. Идите. Я уже спала.

Но бесполезно. Пальцы Тима уже на моем лице. Они чувствуют горячие слезы на моих щеках. Парень отстраняется и пытается рассмотреть меня:

— Что происходит?

— Да где здесь долбаный свет? — Бубнит Ян.

— Пожалуйста, уйди. — Прошу я, вырываясь. — Ты не должен быть здесь.

— Стой. Подожди. — Его руки вновь находят мои плечи и крепко стискивают их. — Давай поговорим. Что это все значит?

— Тим, пожалуйста…

— Почему ты ушла?

— Тим… — всхлипываю я. — Давай, не сейчас.

— Мне очень жаль, но тебе придется со мной поговорить! — Серьезно говорит Левицкий.

— О чем?

— Я видел документы.

— Да… — Киваю. — Я решила, что так будет правильно. Раз уж наши пути расходятся…

— Наши пути? — Он трясет меня за плечи. Его дыхание обжигает мое лицо. — Наши пути?! О чем ты говоришь? Я не верю ни единому твоему слову!