«О’кей, стремительный ястреб приземлился, – раздался металлический голос Марка в ее наушнике. – Есть контакт, слышу все ясно и четко. Получаю пеленгаторный сигнал с местоположения».

– 70 000 евро раз, 70 000 евро два и…

– Согласен! – сказал Хирш, одновременно подняв руку.

– 72 000 евро, участник номер двенадцать.

– Но сначала я хотел бы еще раз взглянуть на ваши удостоверения, – потребовал Хирш.

Снейдер и Сабина показали ему свои удостоверения, которые Хирш долго и внимательно рассматривал.

– Согласен, – повторил он. – Как только я получу картину, мы можем поговорить.

Снейдер кивнул и, довольный, откинулся на стуле.

– 72 000 евро раз, 72 000 евро два и 72 000 евро…

Рука Снейдера осталась внизу.

– …три! Картина уходит по рекордной цене в 72 000 евро участнику в предпоследнем ряду под номером двенадцать.

Раздался удар молотка, и в зале снова поднялся гул.

«Фух, я уже думал, мы и правда купим эту картину как сувенир из Вены для кабинета ван Нистельроя», – раздался в ухе Сабины веселый голос Марка.

Она невольно улыбнулась, но тоже с облегчением опустила напряженные плечи.

Четверть часа спустя министр Хирш уладил все формальности покупки, и теперь он, Сабина и Снейдер стояли в конце коридора у окна рядом с кулером. На этаже больше никого не было, телохранители Хирша ждали в другом конце коридора – в пределах видимости, но вне зоны слышимости.

– Что вы хотите знать? – спросил Хирш.

– В 70-х годах в урсулинском монастыре Бруггталь на свет появилось несколько десятков младенцев. По нашей информации, вы увозили их оттуда. Куда?

– Откуда эта информация?

– Об этом я не могу говорить. Куда вы увозили детей?

– В то время я был молодым врачом с собственной практикой в Линце. Я знал монастырского садовника. Он информировал меня о рождении детей, но я забыл его имя.

– Вальтер Граймс, – подсказал Снейдер.

Щеки Хирша вспыхнули, он сглотнул.

– Да, верно, его зовут Вальтер Граймс.

– Звали! Граймс уже мертв. Был убит четыре дня назад, – сказал Снейдер. – Куда вы увозили младенцев?

Хирш побледнел.

– Вы знаете, кто его убил?

– Куда вы увозили младенцев? – повторил Снейдер.

– Да, знаю, я должен был сообщить об этом полиции, но я чертовски боялся.

– Мне все равно, обосрались вы от страха или нет. – Снейдер стал прямолинейным. – Я хочу знать, куда вы увозили детей!

– Я передавал их мужчине, чьего имени так никогда и не узнал. Он забирал их себе.

– Как он выглядел? Рост? Цвет волос? Родимые пятна, шрамы или татуировки? Какой у него был акцент? Какой запах от него исходил? На какой машине он ездил? Где вы с ним встречались? В каком направлении он уезжал с младенцами?

– Боже мой, я этого уже не помню, – выдавил Хирш.

– У него были контакты в сфере педофилов? – не отставал Снейдер. – Детей продавали на черном рынке за границу? Для нелегального усыновления? Или младенцы шли на органы?

«Да когда Снейдер уже врежет этому мудаку!» – прозвучал в ухе Сабины голос Марка.

Осталось недолго, – подумала она.

– Нет, ничего из этого… полагаю, – глухо произнес Хирш. – Я знаю только одно, вы должны мне поверить. Мужчина работал на медико-техническом предприятии, больше я ничего не знаю. О боже. Я не знаю, что произошло с детьми.

Медицинская техника!

– А я могу вам сказать, – холодно произнес Снейдер. – Через год их трупы были закопаны на территории монастыря.

– Господи! – вырвалось у Хирша. – Об этом я ничего не знал.

– Нам уже известно, что вы, господин министр, привозили детские трупы обратно, – тихо сказал Снейдер.

– Вы с ума сошли! Это беспочвенные обвинения. Я сказал вам все, что знаю, больше вам от меня ничего не добиться. А этого разговора… – он посмотрел в сторону телохранителей, – никогда не было. – Затем он развернулся и зашагал прочь.

«Значит, на этом все», – сказал Марк.

Сабина поднесла ко рту запястье, где закрепила микрофон.

– Похоже, – прошептала она. – Ты все записал?

«Да».

– Сигнал все еще есть?

«Да».

– И кто, черт возьми, этот стремительный ястреб?

«Забудь!»

Движением руки Снейдер заставил Сабину замолчать.

– На одном этом убийстве дело не закончилось, – громко крикнул он в спину Хиршу, но тот невозмутимо продолжал идти. – На Вивиану Кронер и Констанс Филичитас тоже было совершено покушение.

На мгновение Хирш застыл. Очевидно, он знал акушерку и настоятельницу монастыря. Но затем все равно зашагал дальше.

– Вы в опасности! – крикнул Снейдер ему вслед. – Вам нужна более надежная личная охрана. Этой будет недостаточно!

Хирш обернулся.

– Спасибо за предупреждение. Но у меня уже есть охрана. Оставьте меня в покое! – Он подошел к своим телохранителям, которые обступили его с обеих сторон, и они стали спускаться по лестнице.

Сабина посмотрела им вслед.

– Эта задумка с аукционом могла окончиться настоящим провалом, – заметила она. – Если бы Хирш не предложил более высокую цену, у БКА была бы сейчас ужасная картина за 70 000 евро.

– Вы действительно думаете, что я так неосторожно обращаюсь с деньгами налогоплательщиков? – Снейдер надменно улыбнулся. – Мартинелли сообщила мне заранее по телефону актуальное состояние личного счета Хирша в венском «Капитал-банке».

– В рамках особых полномочий ван Нистельроя?

Снейдер кивнул.

– Там лежит более 600 000 евро, и он знал художницу лично. Я бы повышал ставку до 78 000. – Его улыбка исчезла. – Вы записали разговор?

– Да, и сигнал хороший и четкий, – ответила она.

Снейдер с облегчением вздохнул.

– Хорошо, хотя бы это. Семя посажено. Теперь мы пойдем за ним по пятам.

Семя нашего краха, – мысленно закончила Сабина. Если об этой нелегальной прослушке узнают, австрийские БКА и министерство внутренних дел свяжутся с Дирком ван Нистельроем из-за нарушения государственного суверенитета. Тогда Снейдеру грозит дисциплинарное преследование и до пяти лет тюрьмы. Но существует одно простое решение, – подумала Сабина.

Они должны быть очень осторожными.

Они встретились с Кржистофом и подошли к лестнице, которая вела на нижний этаж прямо в фойе. Там Снейдер остановился.